Ангелы и Демоны - Дэн Браун

«Черт побери, — подумал Лэнгдон, — а ведь этотпарень меня не обманывал». Сам он был убежден, что Паутину изобрели американцы.С другой стороны, его познания в данной области ограничивались нечастымиинтернет-сеансами за видавшим виды «Макинтошем», когда он заходил на сайтсобственной книги либо осматривал экспозиции Лувра или музея Прадо.

— Всемирная паутина родилась здесь как локальнаясеть… — Колер вновь закашлялся и приложил к губам платок. — Онадавала возможность ученым из разных отделов обмениваться друг с другомрезультатами своей повседневной работы. Ну а весь мир, как водится,воспринимает Интернет как очередное величайшее изобретение Соединенных Штатов.

— Так почему же вы не восстановитесправедливость? — поинтересовался Лэнгдон.

— Стоит ли беспокоиться из-за пустячного заблуждения постоль мелкому поводу? — равнодушно пожал плечами Колер. — ЦЕРН — этокуда больше, нежели какая-то глобальная компьютерная сеть. Наши ученые чуть лине каждый день творят здесь настоящие чудеса.

— Чудеса? — Лэнгдон с сомнением взглянул наКолера. Слово «чудо» определенно не входило в словарный запас ученых Гарварда.Чудеса они оставляли ребятам с факультета богословия.

— Вижу, вы настроены весьма скептически, — заметилКолер. — Я полагал, что вы занимаетесь религиозной символикой. И вы неверите в чудеса?

— У меня пока нет сложившегося мнения по поводучудес, — ответил Лэнгдон. — Особенно по поводу тех, что происходят внаучных лабораториях.

— Возможно, я употребил не совсем подходящее слово.Просто старался говорить на понятном вам языке.

— Ах вот как! — Лэнгдон вдруг почувствовал себяуязвленным. — Боюсь разочаровать вас, сэр, однако я исследую религиознуюсимволику, так что я, к вашему сведению, ученый, а не священник.

— Разумеется. Как же я не подумал! — Колер резкопритормозил, взгляд его несколько смягчился. — Действительно, ведь чтобыизучать симптомы рака, совсем не обязательно самому им болеть.

Лэнгдону в своей научной практике еще не доводилосьсталкиваться с подобным тезисом. Колер одобрительно кивнул.

— Подозреваю, что мы с вами прекрасно поймем другдруга, — с удовлетворением в голосе констатировал он.

Лэнгдон же в этом почему-то сильно сомневался.

По мере того как они продвигались по коридору все дальше,Лэнгдон начал скорее ощущать, чем слышать непонятный низкий гул. Однако скаждым шагом он становился все сильнее и сильнее, создавалось впечатление, чтовибрируют даже стены. Гул, похоже, доносился из того конца коридора, куда онинаправлялись.

— Что это за шум? — не выдержал наконец Лэнгдон,вынужденный повысить голос чуть ли не до крика. Ему казалось, что ониприближаются к действующему вулкану.

— Ствол свободного падения, — не вдаваясь ни вкакие подробности, коротко ответил Колер; его сухой безжизненный голос каким-тоневероятным образом перекрыл басовитое гудение.

Лэнгдон же ничего уточнять не стал. Его одолевала усталость,а Максимилиан Колер, судя по всему, на призы, премии и награды за радушие игостеприимство не рассчитывал. Лэнгдон приказал себе держаться, напомнив, скакой целью он сюда прибыл. «Иллюминати». Где-то в этом гигантском зданиинаходился труп… труп с выжженным на груди клеймом, и чтобы увидеть этот символсобственными глазами, Лэнгдон только что пролетел три тысячи миль.

В конце коридора гул превратился в громоподобный рев.Лэнгдон в буквальном смысле ощутил, как вибрация через подошвы пронизывает всеего тело и раздирает барабанные перепонки. Они завернули за угол, и перед нимиоткрылась смотровая площадка. В округлой стене были четыре окна в толстыхмассивных рамах, что придавало им неуместное здесь сходство с иллюминаторамиподводной лодки. Лэнгдон остановился и заглянул в одно из них.

Профессор Лэнгдон много чего повидал на своем веку, но стольстранное зрелище наблюдал впервые в жизни. Он даже поморгал, на мигиспугавшись, что его преследуют галлюцинации. Он смотрел в колоссальныхразмеров круглую шахту. Там, словно в невесомости, парили в воздухе люди. Трое.Один из них помахал ему рукой и продемонстрировал безукоризненно изящноесальто.

«О Господи, — промелькнула мысль у Лэнгдона, — япопал в страну Оз».

Дно шахты было затянуто металлической сеткой, весьманапоминающей ту, что используют в курятниках. Сквозь ее ячейки виднелся бешеновращающийся гигантский пропеллер.

— Ствол свободного падения, — нетерпеливо повторилКолер. — Парашютный спорт в зале. Для снятия стресса. Простаяаэродинамическая труба, только вертикальная.

Лэнгдон, вне себя от изумления, не мог оторвать глаз отпарившей в воздухе троицы. Одна из летунов, тучная до неприличия дама,судорожно подергивая пухлыми конечностями, приблизилась к окошку. Мощныйвоздушный поток ощутимо потряхивал ее, однако дама блаженно улыбалась и дажепоказала Лэнгдону поднятые большие пальцы, сильно смахивающие на сардельки.Лэнгдон натянуто улыбнулся в ответ и повторил ее жест, подумав про себя, знаетли дама о том, что в древности он употреблялся как фаллический символнеисчерпаемой мужской силы.

Только сейчас Лэнгдон заметил, что толстушка былаединственной, кто пользовался своего рода миниатюрным парашютом. Трепетавшийнад ее грузными формами лоскуток ткани казался просто игрушечным.

— А для чего ей эта штука? — не утерпелЛэнгдон. — Она же в диаметре не больше ярда.

— Сопротивление. Ухудшает ее аэродинамические качества,иначе бы воздушному потоку эту даму не поднять, — объяснил Колер и вновьпривел свое кресло-коляску в движение. — Один квадратный ярд поверхностисоздает такое лобовое сопротивление, что падение тела замедляется на двадцатьпроцентов.

Лэнгдон рассеянно кивнул.

Он еще не знал, что в тот же вечер эта информация спасет емужизнь в находящейся за сотни миль от Швейцарии стране.

Когда Колер и Лэнгдон, покинув главное здание ЦЕРНа,оказались под яркими лучами щедрого швейцарского солнца, Лэнгдона охватило ощущение,что он перенесся на родную землю. Во всяком случае, окрестности ничем неотличались от университетского городка где-нибудь в Новой Англии.