Нашествие - Денис Новожилов

– Он самый.

– Тоже заговорщик?

– Самое забавное, что нет. Здесь Финист ошибся. У нашего дражайшего князя просто дурной и вздорный характер. В заговоре он не участвовал и после смерти царя отправился прямиком в опалу. Но воевода этого не знал, а потому предполагал худшее.

– Неудивительно, – богатырь угрюмо хмыкнул, – изменник на изменнике сидит да изменником погоняет. Взгляд горящих красных глаз снова уставился в бумагу.

Какое-то время Святогор молчал, из угла раздавались лишь звуки шумного дыхания. Потом вдруг резким выпадом богатырь нанес сильнейший удар в стену кулаком, так что заходила ходуном вся крепость. Богатырь прокричал лишь одно слово:

– Вольга!

Гигантская фигура поднялась из угла, захватив по пути свой огромный меч. Богатырь вышел в боковую дверь, только бросив по пути Ратибору:

– Жди здесь.

Сказать по правде, китежградцу очень уж хотелось исчезнуть поскорее из этого места, настолько сильно провонявшего смертью и отчаянием. Да и то, во что превращался богатырь, его пугало. Он снова вспомнил когтистую лапу и красные глаза с вертикальными зрачками. Ратибор прекрасно понимал, почему Вольга так не хотел, чтобы эти письма попали в руки Святогора, почему оборотник так возражал. Следующая встреча богатырей обещала быть очень непростой. На самом деле Ратибор прекрасно знал, почему Марья Искусница не хотела, чтобы письма воеводы попали к царю. Она была убеждена, что единоличную власть царя необходимо ограничить, после царствования Дабога она еще больше в этом уверилась, так что наличие заговора было ей на руку, а возвышение безвестного воеводы Финиста в ее планы вовсе не входило. Вот только убийство царя спутало все планы хитрой интриганки, и тогда Ратибор впервые увидел, как Марья растерялась. Растерялась настолько, что спрятала Китеж от посторонних глаз, продолжая действовать из тени.

Через непродолжительное время дверь горницы отворилась, гигант спокойно вышел на свет в ярко горящей кольчуге из звездного металла. Святогор выглядел необычно, он как будто даже помолодел, сказывалось отсутствие длинной бороды, которая раньше доставала до пояса. Сейчас же у богатыря бороды вовсе не было, щеки и подбородок покрывала лишь легкая щетина. Никаких когтей, клыков и красных глаз больше не наблюдалось: наоборот, древний воитель выглядел бодро и подтянуто. Если не знать, что это легендарный богатырь, которому уже больше тысячи лет, казалось, что перед тобой мужчина в годах, но еще крепкий, разменявший самое большее пятый или шестой десяток.

Богатырь проверил, как сидит доспех, вынул из ножен и тут же вогнал обратно свой кладенец и двинулся вперед.

– Сколько лет живу, а ума так и не нажил… – вздохнул хозяин крепости. – Пусть я плохо думал о Финисте и оказался к нему несправедлив, что поправить уже не могу, да вот только у него еще осталась внучка и ей может быть нужна моя помощь!

Ратибор в очередной раз поразился, как хорошо Марья разбирается в людях. Все случилось именно так, как она и предсказала. Все шло по ее плану.

Флот острова Буяна приближался к столице, словно стая побитых собак. Слухи о прорыве степного воинства опережали даже корабли, идущие на веслах с самой большой скоростью, которую могли выжать из себя усталые гребцы. С берега люди кричали оскорбления и призывали на головы моряков всевозможные несчастья. Что уж говорить, заслужили. Настроение на флоте царило подавленное; войск, чтобы сдержать степняков, на острове нет. Коль уж не удержали побережье, то… о дальнейшем думать не хотелось. Не хотелось, но думалось, потому как каждый моряк понимал, что где-то прямо сейчас дикарь насилует его мать или любимую, убивает отца или брата. И остановить их нет никакой возможности. А виновен во всем получается именно флот, заслуженная гордость, щит славного Буяна. И вот сейчас этот щит, всегда казавшийся таким надежным и крепким, треснул и валяется у ног, брошенный и бесполезный.

Соловей Будимирович сам ходил смурнее тучи, все время он искал ответ на вопрос: что можно сделать? – и все яснее понимал, что сделать уже нельзя ничего. Остров пал, всех жителей убьют или угонят в рабство. Оставалось одно – бежать. Спасать тех, кого еще можно спасти, и бежать. Благо у врага нет кораблей для преследования беглецов. В изгнании тоже можно жить. Вон берендеи сколько лет жили в изгнании… Степняки же не заселят их землю. Пограбят, пожгут и уйдут к себе обратно в степь. Но вот сколько народу можно взять на корабли, чтобы спасти? Дай бог, одного из сотни.

В порту стояла непривычная тишина, пост стражи у пирса сиротливо опустел. Никто не вышел встречать флагман, вернувшийся из похода. Флотоводец сошел по трапу на землю, озабоченно оглядываясь. Не могли же степняки за такое короткое время дойти до столицы? Херсонес не был сильно укреплен, издавна полагаясь на мощь своего флота, но все же какая-никакая стража в нем была, с налета не возьмешь. А переправить большое войско и собрать его для похода – это дело не такое быстрое, особенно если отвлекаться на грабеж каждого встреченного поселения.

В доме начальника порта свет горел, так что Соловей Будимирович направился прямо туда; портовый старшина Илья был его старым приятелем, у него можно будет узнать все новости. До столицы корабли шли два дня, вряд ли за это время успело что-то серьезное произойти, и все же сердце щемило.

В главном здании порта царил полнейший разгром, на полу валялись бумаги, грамоты, свитки и пустые амфоры из-под вина. Сам портовый старшина нашелся в углу; Илья лежал под лавкой и был сильно пьян. Разбудить портового начальника составило немалых трудов, но после десятка крепких затрещин тот открыл глаза.

– О! – Илья ткнул пальцем в грудь флотоводца и без всяких предисловий тут же выпалил: – Ты во всем виноват!

– Что происходит в городе? – не стал вступать в спор Соловей Будимирович.

– В гроррраде пррроисходит, – выпивоха еле ворочал языком, слова давались ему с трудом, особенно согласные в них, – полная черрторрровввня.

– Чертовщина?

– Не, – мотнул головой собеседник, – тут просто все-э-эх скоррро перрребьют.

– И ты потому напился?

– А чччто-о делать-то й-й-йеещо… Мне жжжена не разззррреашала пить, а ххххотелось. Вот я и…

– В столице хоть какой-то порядок остался? – нахмурился флотоводец.