Мальчик, который рисовал кошек, и другие истории о вещах странных и примечательных - Лафкадио Хирн

Жил да был птицелов и охотник по имени Сондзё. Он обитал в провинции Муцу, в местечке под названием Тамура-но-Го. Однажды он пошел на охоту, но ничего не добыл. Но когда он возвращался домой, в местечке под названием Аканума он заприметил пару мандариновых уток, которых в Японии называют осидори. Они плавали в протоке, через которую ему нужно было переправиться. Убить осидори считается плохим поступком. Но Сондзё был так голоден, что выстрелил по уткам. Его стрела угодила в селезня. Вторая утка в панике рванулась к дальнему берегу и исчезла из виду, скрывшись в зарослях камыша. Сондзё подобрал мертвую птицу, отнес ее домой и там съел ее.

Ночью Сондзё приснился ужасный сон. Ему снилось, что в его комнату вошла очень красивая женщина, приблизилась к изголовью его кровати и зарыдала. Так горько она плакала, что Сондзё чувствовал, что сердце его буквально разрывается на части. А женщина взывала к нему:

– Почему? О, почему вы убили его? В чем он так виноват, что заслужил смерти? В Акануме мы были так счастливы вместе – а вы убили его!.. Чем он так обидел вас? Вы не можете себе вообразить, что вы наделали!.. О! Знаете ли вы, насколько жестоко, насколько чудовищно то, что вы учинили?.. Меня вы тоже должны убить – я не смогу жить без моего мужа!.. И пришла я только для того, чтобы сказать вам об этом…

Произнеся эти слова, она вновь зарыдала, и так горько, что звук ее голоса проник в самую душу Сондзё – пронизал его до мозга костей. А потом сквозь стенания он расслышал стихи:

Стихи прозвучали, и она воскликнула:

– Ах! Вы не знаете – вы не можете знать, что вы сотворили! Но завтра, когда вы придете в Акануму, вы увидите, вы увидите…

Произнеся эти слова, она вновь жалобно заплакала и ушла прочь.

Когда на следующее утро Сондзё пробудился ото сна, видение это оставалось в его памяти настолько живым и ярким, что он встревожился. Он вспомнил слова: «Но завтра, когда вы придете в Акануму, вы увидите, вы увидите…» И он решил отправиться в Акануму не мешкая – так ему хотелось узнать, что такое был его сон – просто видение или нечто большее.

Он отправился в Акануму, и там, когда пришел на берег реки, он увидел утку-осидори, которая в одиночестве грациозно скользила по поверхности воды. В то же мгновение и птица заметила Сондзё. Но вместо того чтобы спасаться бегством и скрыться, она поплыла прямо к нему. И пока она плыла, взгляд ее был устремлен на Сондзё. А затем она подняла клюв, с силой ударила им себя в грудь и умерла на глазах охотника…

Сондзё обрил голову и стал монахом.

Много лет назад в городе Ниигата, в провинции Этидзэн, жил один человек, которого звали Нагао Тёсэй. Нагао был сыном врача и сам обучался этой профессии. Когда он был еще совсем маленьким, его обручили с девочкой по имени О-Тэи, дочерью одного из друзей отца. Обе семьи условились, что свадебная церемония состоится, как только Нагао закончит свою учебу.

О-Тэи с детства отличалась очень слабым здоровьем. Едва ей исполнилось пятнадцать лет, она заболела, и болезнь ее оказалась смертельной. Великое беспокойство поселилось в душе девушки, когда она узнала, что должна умереть, и О-Тэи послала за Нагао, чтобы попрощаться с ним. Когда он пришел и, преклонив колени, встал у изголовья ее постели, она сказала ему:

– Нагао-сама[5], мой нареченный, мы были предназначены друг другу с детства. И должны были стать мужем и женой еще до конца этого года. Но сейчас я умираю… Боги знают, что так будет лучше для нас обоих: даже если бы я прожила на несколько лет дольше, это лишь умножило бы мои страдания и скорбь моих близких. И вам я не смогла бы стать хорошей женой: моя болезненность, слабость моего тела, воспрепятствовала бы этому. Поэтому даже само желание жить для того, чтобы быть с вами, – слишком эгоистично. Я просто уступаю смерти. И прошу вас не предаваться скорби… Более того, хочу вам сказать – мы встретимся снова…

– Конечно, мы обязательно встретимся вновь, – отвечал Нагао искренне. – На небесах нас не коснется боль разлуки.

– Нет-нет, – отвечала она мягко. – Я говорю не о небесах, не о загробной жизни. Я верю, что судьба распорядилась так, что мы встретимся снова в этом мире, хотя я умру и завтра состоится погребальная церемония.

Нагао смотрел на нее в изумлении и в ответ на свое удивление увидел нежную улыбку в ее глазах. Она продолжала свою речь все тем же едва слышным мягким голосом:

– Да, я подразумеваю этот мир – в вашей теперешней жизни, Нагао-сама… Разумеется, если вы сами этого пожелаете. Лишь одно еще необходимо, чтобы встреча наша состоялась: я должна вновь появиться на свет, родиться девочкой и достичь возраста женщины. Так что вам придется подождать… Пятнадцать-шестнадцать лет – долгий срок… Но, мой нареченный супруг, ведь вам еще только девятнадцать…

Движимый состраданием облегчить ее переход в мир иной, он отвечал нежно:

– Ждать тебя, моя нареченная, не обязанность, а радость для меня. Мы обещаны друг другу на семь жизней вперед.

– Но в твоем голосе я слышу сомнение, – произнесла она, вглядываясь в его лицо.

– Моя дорогая, – отвечал он, – моя неуверенность происходит оттого, что я не ведаю, как я узнаю вас: в ином обличье, под другим именем – если вы только не подадите какой-нибудь знак, не известите меня…

– Мне неведомо это, – отвечала она. – Только боги и Великий Будда знают, как и где мы встретимся вновь. Но я знаю – я точно-точно знаю: если вы сохраните в себе желание встретить меня, я смогу вернуться к вам назад… Запомните мои слова…

Она замолчала, веки ее сомкнулись. Она умерла.

Нагао был искренне привязан к О-Тэи, и скорбь его была глубока. Он изготовил поминальный знак любимой и начертал на нем дзокумё – иероглиф О-Тэи, поместил в домашний алтарь и каждый день возносил перед ним молитвы. Он много размышлял о странных вещах, о которых говорила О-Тэи перед смертью, и в надежде умиротворить ее душу на специальном свитке написал тушью торжественное обещание жениться на ней, если она вернется к нему в ином человеческом обличье. Этот свиток он вложил в специальный футляр и запечатал его личной печатью, а затем поместил и его в домашний алтарь – туда же, где хранился поминальный знак О-Тэи.

Тем не менее, поскольку Нагао был единственным сыном в семье, он должен был жениться. Несмотря на внутреннее сопротивление, он постепенно поддавался на уговоры семьи и наконец согласился взять в жены девушку, которую выбрал для него отец. После женитьбы он по-прежнему продолжал молиться у своего домашнего алтаря, где был скрыт поминальный знак О-Тэи, и всегда вспоминал ее с благоговением. Но черты ее образа постепенно тускнели в его памяти – как ночное видение, детали которого утрачиваются при пробуждении. И годы шли.