Из плена прошлого - Клэр Бенедикт

– Честно, у меня все хорошо, просто устала и замерзла. Прости, что не позвонила раньше, но не было ни одной свободнеой минуты.

– Ну и какой он – этот дом? – В голосе Джози звучало любопытство, она обидится, если ей все подробно не рассказать, го я для этого слишком устала.

– Всего за один раз не расскажешь. Слушай, я напишу тебе длинное, подробное письмо, обещаю, но, Джози, у меня сейчас нет сил, не обижайся.

– Что же, ладно…

Она все-таки обиделась, о чем говорил сдержанный тон, но лишь попросила меня беречь себя. Я дала ей свой номер телефона, и мы пожелали друг другу спокойной ночи. Положив трубку, я заторопилась к своему подносу с ужином.

За столь короткое время центральное отопление не успело нагреть такую большую комнату, так что я на всю мощность включила камин. Газовый, с имитацией углей. Скоро угли раскалились и в комнате стало веселее.

Подтащив большое удобное кресло поближе к камину, я придвинула к нему кофейный столик. Приготовила крекеры с сыром, свежие абрикосы, шоколадное печенье и кусок фруктового торта с глазурью. В общем, баловала себя, как маленького ребенка.

Штопор я нашла на кухне без труда, а вот бокалов для вина не обнаружила. Искать не хотелось, я ограничилась стаканом. Обычно вино покупала Джози в лавочке недалеко от своей больницы. Богатый выбор напитков в магазине Хуссейна поставил меня в тупик. Я не знала, что выбрать. Потом заметила красивую этикетку с изображением виллы. Ахмед уверил меня, что вино мне понравится. Было что-то слегка интригующе порочное – сидеть вот так и пить вино одной. Я начала понемногу успокаиваться.

Без всякого повода мои мысли вернулись к мужчине, которого я встретила в Ситонклиффе. Я представила себе, что он сидит по другую сторону камина на полу, вытянув длинные ноги, и наслаждается теплом… Темные волосы высохли, превратившись в непослушные завитки… Он поднимает бокал, тот как огромный рубин горит в свете камина… Потом ставит бокал и берет меня за руку… Я смотрю в его глаза…

И все – конец романтической фантазии. Потому что на его лице я вновь увидела то самое отстраненное и настороженное выражение, с которым он взглянул на меня, узнав мое имя. Я вздохнула и позволила картинке исчезнуть.

Ветер все еще капризно требовал к себе внимания, опять пошел дождь, я слышала, как стучат в стекло его крупные капли. Но мне было тепло, я хорошо поела, и пока наиболее важным для меня было решить, в какой спальне спать. Конечно, мне следовало подумать об этом раньше, поскольку сейчас мне не хотелось двигаться. Я решила, что вполне можно на минуту закрыть глаза. Но прежде чем заснуть, вспомнила что-то беспокоящее меня… Что-то, сказанное Имраном… Однако, вино, тепло и усталость взяли верх. Я уснула перед камином.

Она смотрела на меня… Я сделала вид, что сплю, и крепко зажмурила глаза. А она стояла надо мной – мне было слышно ее дыхание.

Сюда я пришла, чтобы спрятаться от нее, но она дождалась, пока я устроюсь поудобнее среди кукол у камина, и явилась, чтобы снова издеваться надо мной.

– Бет, Бет, открой глаза! Я знаю, что ты не спишь!

Я неохотно послушалась. Она стояла, уперев руки в боки, голубые глаза презрительно сверкали. Хрупкая и физически неразвитая, она была на четыре года меня старше. И с первого дня своего появления в доме, в начале летних каникул, принялась руководить мною.

– Уходи, я устала.

– С чего это ты усталп? Всего два часа дня!

– Я устала, потому что прошлой ночью ты не давала мне спать!

Она полночи мешала мне уснуть, что, впрочем, не было каким-то исключением. Она каждую ночь приходила ко мне поболтать и порассказывать разные истории. Сначала мне это нравилось, особенно когда среди ночи мы тихонько спускались вниз и делали набеги на буфет.

– У нас в интернате мы часто устраиваем пиры посреди ночи. Давай съедим все в твоей комнате, там куда приятнее, чем на моем чердаке!

Она произвела на меня впечатление своим знакомством с более увлекательным миром, чем дом моей бабушки. Однако, сегодня, в этот дождливый летний день, я чувствовала себя до предела уставшей и начала надеяться, что они с матерью скоро уедут.

– Давай, пошли, не можешь же ты лежать здесь весь день, нас в летнем доме ждет Цыганенок.

Эти слова заставили меня сесть.

– Не называй его так. Ему не нравится.

Она высокомерно задрала подбородок.

– Как захочу, так и буду называть, а ты поторопись, он ждет.

Обычно я ее слушалась, тем более, что мне нравился наш новый приятель – стройный, темноволосый мальчик, с большим терпением относившийся ко мне и Саре и всегда готовый улыбнуться.

Ему было четырнадцать лет, совсем взрослый с моей точки зрения, но он почему-то всегда шел на поводу у Сары. А я плелась следом. Но сегодня я чувствовала себя усталой и была не в настроении.

– Нам запрещено играть в летнем домике. Это опасно.

– Да они просто не хотят, чтобы мылазили в монастырский сад. Так ты идешь со мной или нет?

– Нет, не иду, и ты тоже не должна с ним там встречаться. Если вас поймают, ему здорово достанется.

– Что ж, оставайся здесь, нюня! ДеточкаБетани боится пойти и поиграть с Цыганенком!

Сара повернулась и вышла. В комнату ворвался сырой воздух, а потом она с шумом захлопнула за собой дверь.

Стук захлопнувшейся двери все еще звучал в моих ушах, когда я проснулась. Сердце часто билось, руки с силой сжимали подлокотники кресла. Мне приснился сон, но звукказался частью реального мира, а не эхом моего подсознания.

Я огляделась по сторонам. Все вроде в порядке: в камине горит огонь, поднос с остатками моего ужина стоит на кофейном столике, и дверь в сад… Я втала, но резкая боль в правой лодыжке едва не заставила меня снова сесть. Пришлось немного постоять неподвижно, ожидая, пока утихнет боль. Потом я подошла к двери.

Ключ все еще торчал в замочной скважине. Я вспомнила, что не заперла дверь, и хотела сделать это, но тут мое внимание привлекли потеки воды на полу – будто струи дождя занесло ветром в открытую дверь.

Я обернулась, оглядела комнату и увидела слегка потускневший прекрасный турецкий ковер на паркетном полу, чехлы в тон на креслах, дубовые панели до середины стен, зеркало в позолоченной раме над камином, лепнину в стиле короля Якова на потолке, золоченую бронзовую люстру.

Комната за прошедшие годы почти не изменилась. Теперь я уже знала, что даже не глядя способна подробно ее описать. Потому что могла видеть ее глазами когда-то жившего здесь ребенка.

Но, разумеется, я помнила больше, чем одну только эту комнату. В мой сон явился человек – один из тех, что жили здесь со мной.

Почему именно она? Почему моя память прежде всего выбрала девочку, которую все считали второй внучкой Франсис Темплтон, хотя, по сути, она была ее внучатой племянницей – мою кузину Сару?