Гончая смерти - Агата Кристи

– А дальше?

– Первое, что я увидел на следующее утро, когда зашел впалатку, был огромный нож – почти в пол-ярда длиной, проткнувший койку как разв том месте, где я должен был лежать. Вскоре мне стало известно, что это делорук одного из слуг-арабов, сына которого расстреляли как шпиона. Что вы можетесказать об этом, дядя Эйлингтон? Разве не яркий пример того, что я называюКрасным Сигналом?

Ученый улыбнулся без особого энтузиазма.

– Очень интересная история, мой дорогой Дермот.

– Но для вас недостаточно убедительная?

– В самом деле, недостаточно. Я не сомневаюсь, что тебя, какты утверждаешь, охватило предчувствие опасности. Однако я ставлю под сомнениепричину появления этого предчувствия. Из твоих слов следует, будто оно возниклоизвне, то есть было вызвано влиянием на твое сознание какого-то внешнегоисточника. Но сегодня мы знаем, что первопричина почти всех таких явленийприходит из подсознательного.

– Старое доброе подсознательное! – воскликнул Джек Трент. –В наши дни им можно объяснить что угодно.

Словно и не заметив, что его перебили, сэр Эйлингтонпродолжал:

– Я думаю, что своим поведением или взглядом этот арабкак-то выдал себя, хотя осознанно ты ничего не заметил и не запомнил, но втвоем подсознании все было по-другому. Подсознание никогда ничего не забывает.Мы допускаем также, что в подсознании идет рассудочный процесс и делаютсявыводы вполне независимо от высшего, то есть сознательного, желания. В твоемподсознании возникло подозрение о возможности покушения на твою жизнь, чтопробудило в сознании защитную реакцию.

– Признаю: звучит весьма убедительно, – улыбнулся Дермот.

– Но не так интересно, – надула губы миссис Эверсли.

– Возможно также, что подсознательно ты почувствовалненависть к себе со стороны того араба, – продолжал сэр Эйлингтон. – То, что встарину называли телепатией, конечно, существует, хотя условия, при которых онавозникает, очень мало изучены.

– А еще какие-то происшествия с вами случались? – обратиласьКлер к Дермоту.

– О да! Но больше ничего необычного, и, думаю, все они могутбыть объяснены стечением обстоятельств. Один раз я отказался от приглашения водин загородный дом только потому, что зажегся Красный Сигнал. На той же неделетам произошел пожар. Кстати, дядя, а как сработало подсознание тут?

– Боюсь, что никак, – улыбнулся в ответ сэр Эйлингтон.

– Но вы, конечно, найдете этому объяснение. Говорите же.Вовсе не обязательно быть чрезмерно деликатным с близкими родственниками.

– В таком случае, племянник, я позволю себе допустить, чтоты отказался от приглашения, ибо не имел большого желания туда ехать, а послепожара убедил себя, что предчувствовал опасность, и теперь безоговорочно этомуверишь.

– С вами невозможно спорить, – засмеялся Дермот. – Вы всегдабудете победителем.

– Не обращайте внимания, мистер Уэст! – воскликнула ВайолетЭверсли. – Я верю в ваш Красный Сигнал безоговорочно. А после Месопотамии онбольше не появлялся?

– Нет… да…

– Что вы сказали?

– Да нет, ничего.

Дермот замолчал. Слова, которые чуть не слетели с его уст,были: «Нет, до сегодняшнего вечера». Они появились сами собой и выражали еще недо конца осознанную мысль, но – он это почувствовал сразу – в них была истина.В темноте мерцал Красный Сигнал. Опасность! Опасность рядом!

Но откуда? Какая мыслимая опасность может быть тут, в домеего друзей? Ну, в конце концов, своего рода опасность существовала. Онпосмотрел на Клер Трент – бледное, с тонкими чертами лицо, изящный наклонзолотистой головки. Но эта опасность возникла не сегодня и никак не могла бытьтакой острой. Ибо Джек Трент – его лучший друг. И даже больше, чем простолучший друг. Джек спас ему жизнь во Фландрии и был за это представлен к КрестуВиктории. Джек – славный парень, один из наилучших людей, которые есть на свете.На свою беду, он полюбил жену Джека. Он надеялся, что со временем найдет в себесилы преодолеть это чувство. Страдать так, как сейчас, без конца невозможно. Онпокончит с этим, он возьмет себя в руки. Вряд ли Клер догадалась, а если бы идогадалась, в его любви к ней опасности не было. Статуя, прекрасная статуя иззолота, слоновой кости и бледно-розового коралла… игрушка для королей, а неживая женщина…

Клер… Даже мысленно произнося ее имя, он ощущал боль… Ондолжен с этим справиться. Он любил женщин и до нее. «Но совсем не так», какобычно говорится. «Совсем не так» – и в этом вся суть. Опасности здесь нет,сердечная боль – да, но не опасность. По крайней мере, не та опасность, окоторой предостерегает Красный Сигнал. Это нечто совсем иное.

Он оглядел сидящих за столом, и только теперь его поразило,что тут собралось довольно необычное общество. Его дядя, например, редко обедалвне дома в таком узком неофициальном кругу. Не похоже было также, что Тренты –его старые друзья. До сегодняшнего вечера Дермоту и в голову не приходило, чтоон их вообще не знает. Конечно, повод был. После обеда должна прийти довольноизвестная женщина-медиум и провести сеанс. Сэр Эйлингтон как будтоинтересовался спиритизмом. Да, это, конечно же, был повод.

Это слово привлекло его внимание. Не был ли спиритическийсеанс лишь поводом, вполне естественно объяснявшим присутствие психиатра наэтом обеде? Если так, то какая же настоящая причина привела его сюда? Дермотуприпомнилось множество подробностей – подробностей, ранее не замеченных, или,как сказал бы дядя, не замеченных сознанием.

Знаменитый психиатр несколько раз странно, очень страннопосмотрел на Клер. Так, словно наблюдал за нею. Под его пристальным взглядомона беспокоилась и не знала, куда девать руки, дрожащие от волнения. Онаволновалась, очень волновалась и как будто чего-то боялась. Почему она боялась?

Усилием воли он заставил себя прислушаться к разговору застолом. Миссис Эверсли уговорила великого врача рассказать кое-что о своейпрофессии.

– Мои милые дамы, – говорил тот, – что такое сумасшествие?Поверьте мне, чем больше мы это явление изучаем, тем труднее нам его такназывать. Все мы в определенной мере склонны к самовозвеличиванию. Но когдакто-то из нас начинает думать, будто он русский царь, ему или затыкают рот, илисажают в дом сумасшедших. Но прежде чем дойти до такого, надо преодолетьдлинный путь. И можно ли поставить на нем где-то столб и сказать: «По этусторону – здравый смысл, на той – безумие». Конечно же нет. И если бы тот, ктострадает такой манией, держал язык за зубами, мы, возможно, никогда не смоглибы отличить его от нормального человека. Чрезвычайная рассудительностьдушевнобольного – очень интересный феномен.