Дама номер 13 - Хосе Карлос Сомоса

Каштановая аллея оказалась узкой улочкой, и вправду обсаженной каштанами и устланной опавшими листьями. Сумеречный вечерний свет уже угасал, когда Бальестерос припарковал свой «вольво» напротив дома номер три. Участок был последним на улице и сам собой образовывал что-то вроде небольшой площади. Немалой высоты ограда и массивная железная дверь призваны были лишить зевак надежды удовлетворить свое любопытство. Порывы ветра осторожно шевелили палую листву, словно перебирали гитарные струны. Где-то залаяла большая собака, может быть дог.

– Приехали, – произнес Бальестерос, выражая очевидное. Он вышел из машины и вместе с Рульфо подошел к железной двери ограды. – И как туда смог пробраться этот Робледо?

– Все версии событий здесь совпадают: он перелез через эту дверь, проник на территорию, а потом разбил окно. В доме Лидии Гаретти не было охранной системы.

– Женщина со средствами, но не слишком осмотрительная.

Бальестерос удостоверился в том, что дверь крепко заперта, и огляделся: никого не было видно. Он нажал на кнопку домофона, и они принялись ждать ответа, которого не последовало. «Это и к лучшему», – подумал он, поскольку понятия не имел, что мог бы сказать, если бы им кто-то ответил. Посреди каменной таблички, расположенной рядом с дверью и затейливо украшенной синей мозаикой, фигурировала цифра три, а чуть ниже расположилось несколько слов, выведенных черным по белому. Рульфо указал на них:

– LASCIATE OGNE SPERANZA. Это значит: «Оставь надежду…» Один из стихов, помещенных Данте над входом в Ад. Полностью этот фрагмент звучит так: «Lasciate ogne speranza voi ch’intrate» – «Оставь надежду всяк сюда входящий».

– Да, не скажешь, что это самая подходящая фраза для входа в такой красивый дом.

– Для Лидии Гаретти она оказалась пророческой.

– Точно. – Бальестерос потер руки. – В общем, больше здесь никто не живет, я в этом уверен. У этой женщины не было семьи. По-видимому, когда прояснится ситуация с наследством, эта собственность перейдет в другие руки и трагедия в конце концов забудется… Вы куда?

– Подождите секундочку.

Удостоверившись в том, что улица по-прежнему безлюдна, Рульфо ловко забрался на один из металлических контейнеров, стоявших на тротуаре. Стоя на его крышке, он смог заглянуть за стену. Кое-что скрывали деревья, но сквозь их почти оголенные ветви ему удалось разглядеть сад, сероватое пятно чаши фонтана и в глубине – яркую белизну колоннады. В его снах все было бóльших размеров, но это оказалось единственным различием. Сомнений не было: это тот самый дом. Теперь он это знал (сначала по фото), но когда увидел своими глазами и в реальности – по коже побежали мурашки.

Доктор наблюдал за ним с нескрываемой тревогой. Широкое лицо его покраснело.

– Слушайте, слезайте оттуда!.. Если нас кто-нибудь увидит, он может… Слезайте, черт подери!

– Это он, дом из моего сна, – сказал Рульфо, спрыгивая на тротуар.

– Прекрасно. Вы в этом убедились. И что теперь?

– Теперь?

– Ну да, что вы думаете делать теперь?

Бальестерос нервничал, но не знал почему. Больше всего его смущал тот факт, что он сам принял решение приехать сюда с Рульфо. «Должно быть, я схожу с ума», – подумал он.

– Поведайте мне, – настаивал он, – что вы намерены теперь делать? Перелезете через эту стену и нарушите границы частной собственности?.. С вашей-то импульсивностью – а на мой взгляд, вы импульсивны – меня это нисколько не удивит… Неужели вы вознамерились отыскать аквариум с зеленой подсветкой? Послушайте, я взял на себя труд привезти вас сюда, потому что полагал, что, если нам удастся побеседовать с кем-нибудь из обитателей дома, это сможет выветрить из вашей головы эти фантазии… К тому же я вовсе не хочу сказать, что вы меня водили за нос, поймите. Я уверен, вы вели честную игру. У меня нет проблем с тем, чтобы признать, что вам все это сначала приснилось, а позже вы увидели сообщение о преступлении и теперь так же ошарашены, как мог бы быть на вашем месте я. Согласен, ваш случай – находка для эзотерических журналов. Ну и что? Это ничего не доказывает. Подсознание – это океан. Вы могли когда-то увидеть сообщение об этом преступлении, хотя и не помните этого. Потом вы связали его со своей личной трагедией. И нет никаких чудес. Это все! – Вдруг он схватил Рульфо за руку. – Пошли отсюда, поехали обратно. Мы знаем теперь, что дом и правда существует, очень хорошо, вы победили. А теперь пора оставить эту игру, а? Того и гляди стемнеет.

Рульфо, видимо, все это слегка раздражало. Но, к удивлению Бальестероса, не оказав ни малейшего сопротивления, он подчинился. Даже согласился вернуться к машине и молча сел в нее. Позади остался лай собаки, силуэт которой постепенно таял по мере их удаления, пока не превратился в некий призрак пса. Доктор вел машину с остервенением: стучал кулаком по рулю, терял терпение. Смотрел на дорогу и на другие машины так, будто бы это его не интересовало, будто мысли его витали далеко. Рульфо же был спокоен и молчалив. Вдруг Бальестерос заговорил. На его лице, часто ничего не выражавшем, сейчас рисовалась угрюмая решимость, вовсе не вязавшаяся со словами, произнесенными ровным, спокойным голосом.

– Мне пришлось видеть, как умирала Хулия в той аварии, я вам уже об этом говорил. За рулем был я, но моей вины не было. Какая-то машина впилилась нам в бок, и нас отбросило на грузовик. Сам я не пострадал, но вот крышу со стороны моей жены вмяло. Я явственно помню выражение ее лица… Она была еще жива – дышала и смотрела прямо на меня, не мигая, а вокруг – искореженное железо. И ни слова не говорила, только смотрела. Выше бровей ее уже, по сути, не было, но взгляд ее был все тот же – нежный, как всегда, и губы почти улыбались. Вначале я хотел оказать ей медицинскую помощь, и могу вас заверить, что я попытался. Теперь-то я понимаю, что это было глупо, потому что она не могла выжить. На самом деле она уже почти была мертва… Но в тот момент я не думал об этом и пытался ей помочь. К счастью, я довольно быстро понял, что единственное, что я мог для нее сделать, не имело ничего общего с моей профессией. Я просто ее обнял. И оставался там, в машине, обнимая ее и что-то нашептывая на ухо, пока она умирала на моем плече, как пташка… Странно, не так ли?

Автомобиль летел по темным улицам. Двое мужчин напряженно смотрели прямо перед собой, словно оба вели машину, но говорил только Бальестерос:

– В жизни случаются странные вещи, Саломон. Почему какой-то пацан двадцати двух лет забрался ночью в дом, прирезал двух служанок, растерзал бедную итальянку, с которой он даже не был знаком, а потом покончил с собой?.. И почему вам все это приснилось, хотя вы раньше никого из них и в глаза не видели? Странные вещи. Не менее странные, чем смерть моей жены… Или чем поэзия, которую вы читаете… Когда с таким сталкиваешься, перед тобой альтернатива. Я, наверное, выбрал наиболее легкий путь: стараюсь жить счастливо до тех пор, пока Господь не призовет меня, и закрываю глаза на странности, не пускаю их в себя, оставляю снаружи. Или, точнее, я сам остаюсь снаружи. Потому что эти странности существуют и приглашают нас внутрь, но я решил