На закате лета - Алекс Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я думала, что так только в сериалах бывает, — произношу тихо, качая головой. — Извини. Просто он… Ты… Элка прятала тебя, как некрещеного новорожденного, даже в Инстаграм фотки не выкладывала. Так все глупо вышло…
— Надеюсь, ты ей о моих предполагаемых изменах не успела рассказать? Еще одной истерики сегодня я не переживу.
— Нет. Я сначала решила поговорить с тобой. Даже думала о том, как скину тебя с пирса, если ты снова начнешь…
— Ваша семейка меня с ума сведет, — добродушно смеется Демид. — Ариэлла сказала мне перед твоим приездом, что задушит меня ночью подушкой, если я вздумаю тебя обижать.
Поднимаю на него взгляд, рассматривая без предвзятости и категоричности. А он, похоже, все-таки хороший парень. Не зря Элка его выбрала. А вот я зря сомневалась в их союзе. Из нас двоих только у меня проблемы с выбором мужчин. Не стоило перекладывать свои провалы на нее.
— Она просто пошутила, — улыбаюсь я, ощущая капельку облегчения.
— Я бы не был так уверен, — отшучивается он.
— И я могу за себя постоять, так что...
— О-о-о… В этом я уже убедился, но сейчас меня волнует другое… — Демид становится очень серьезным. — Что теперь будет с нашей свадьбой? Мне плевать, какие у нее там брови. Да хоть зеленые, но для нее это важно. А я понятия не имею, чем ей помочь.
— Для этого здесь я. С бровями мы разберемся. Но если ты хочешь видеть на свадьбе счастливую невесту, то придется перенести церемонию минимум на два дня. Лучше — на три. Я понимаю, что все уже заказано, но, возможно, получится что-то сделать.
Демид сжимает губы, отводя взгляд. Недолго о чем-то думает и кивает сам себе.
— Понял. Три дня отсрочки. Мне нужно поговорить с отцом и позвонить в несколько мест, — говорит он ровным тоном.
Это лучшая черта, которая может быть в мужчине. Безоговорочная готовность к действию. Никакого нытья, раздумий и отговорок. Только: «Понял, принял и пошел».
— Отлично, — выдыхаю я. — А я пока узнаю, как лечить нашу красавицу.
— Сначала загляни в ресторан. Выглядишь слишком бледной, тебе стоит что-нибудь съесть и выпить кофе, — заботливым тоном старшего брата говорит Демид, и я добавляю ему еще один плюсик. — Скажи официантам, чтобы записали на твой номер.
Я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь покрепче кофе, но, думаю, начать можно и с него. Улыбаюсь Демиду с благодарностью и отвечаю:
— Конечно. Спасибо. И я рада, наконец, познакомиться с тобой.
Он заразительно смеется, и во мне просыпается белая зависть. Красивый, добрый, заботливый, достаточно богатый, живет на берегу моря… Мечта! И я рада за Элку. Она этого заслуживает.
— Это взаимно.
Уже делаю несколько шагов в сторону, прикидывая в уме, чего бы мне хотелось съесть, как в спину прилетает оклик:
— Аврора!
Оборачиваюсь, встречаясь взглядом с суровыми темными глазами.
— Лучше держись подальше от человека, похожего на меня. Он совсем не тот, кем кажется.
Не знаю, что произошло между братьями, но судя по всему их неприязнь граничит с ненавистью, что очень странно для близнецов. Но я не психолог, и даже не член их семьи, поэтому не стану совать нос в их дела.
— Я тебя услышала, Демид. Спасибо за предостережение, — отвечаю я и отправляюсь на завтрак, или обед, или... Что там за время сейчас?
На входе в ресторан меня пленит восхитительный запах печеных овощей и горького кофе. Не обращая внимания на других гостей, следую за манящим ароматом и не сразу понимаю, что громкий женский голос, истошно зовущий своего ребенка, обращается ко мне:
— Аврора! Ну сколько можно?! Где ты витаешь?!
Нахожу взглядом неугомонную мамашу. Свою мамашу. Мы не виделись с позапрошлого Нового года, но она совсем не изменилась. Та же пышная прическа темных кудрей, широкие стрелки на глазах и слишком официальное платье для завтрака. В этом вся мама. Каждый день, как на праздник.
Она активно машет мне, едва ли не задевая отца по грустному лицу. В отличие от матери, папа выглядит лет на десять старше своего возраста, но глаза такие же добрые, а улыбка теплая и родная. Шагаю к их столику, сожалея, что не успела подкрепиться перед этой встречей. Силы мне пригодятся. Ой как пригодятся.
— Господи! Милая… Что с тобой случилось? — пораженно вещает мама, для пущего эффекта прижимая руку к груди. — Ты смотрелась в зеркало, перед тем, как выйти на улицу?
Это она еще Эллу не видела. Мать лучше не пускать ко второй дочери, пока не сойдет основная часть покраснения от аллергии. Иначе у Элки точно будет еще один истерический припадок. Мама у нас не сильна в успокоениях и поддержке. Ее конек излишняя паника и вечные придирки.
— Привет, Рори, — скромно говорит папа.
— Привет, — отвечаю ему, игнорируя всплеск возмущения матери.
Кладу руку на плечо отца и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в седую макушку. Если свадьбу перенесут, я обязательно украду его у мамы, и мы вместе сходим в бар, чтобы попробовать все, что стоит у них на полках. Два раза! Будем просто болтать и смеяться с того, что нас принимают за парочку: богатого папика и молодую эскортницу. Когда рядом нет мамы, отец может дать фору любому молоденькому мажору. Высокий и красивый мужчина, с выразительными глазами и хорошими манерами. Сними с него кольцо и отбоя от женщин точно не будет. Только он ни за что его не снимет. Он любит мать. Хоть я не понимаю, за что...
— А меня ты не хочешь поцеловать? — обиженно бурчит мама.
Мысленно закатываю глаза и обхожу столик. Я люблю обоих родителей, но все-таки больше папина дочка, чем мамина. У нас с ней никогда не было особого взаимопонимания. И лучше нам любить друг друга на расстоянии. Я поняла это, как только съехала в общагу, закончив школу. Десятиминутный разговор пару раз в месяц сохраняет наше психологическое здоровье лучше, чем всевозможные тренинги и психологи.
— Осторожно! Макияж, — предупреждает она, когда я приближаю губы к ее щедро намазанной румянами щеке.
Едва касаюсь ее кожи, как меня вдруг парализует. Зависаю на несколько мгновений, согнувшись буквой «г» и глядя в темные веселящиеся глаза. А вот и вчерашний незнакомец. Точно он. Борода на месте, надменная улыбочка тоже.
До этого момента все не слишком укладывалось в голове, но теперь ясно, как день. Близнецы. Без сомнений.
Брат Демида сидит в углу зала недалеко от нашего столика, спрятавшись за фиолетовым подвесным креслом в форме яйца и декоративной пальмой. Но я его вижу, и он меня тоже. Он приветственно салютует мне чашкой, намекая, что ему очень нравится представление, разворачивающееся у него на глазах. Чувство стыда за шум, созданный матерью, предлагает мне трусливо сбежать во второй зал, но гордость предупреждающе заявляет: «Так делают школьницы и идиотки. Ты его не знаешь. Тебе абсолютно нет никакого дела до этого персонажа и его великого мнения».