Дэниел и его дочь - Люси Гордон

Ей тоже страстно хотелось поцеловаться с ним. Чуть поколебавшись, Ли ответила на его горячие объятия. И как она могла столько дней обходиться без него?!

— Мне бы следовало знать, что целовать вас — занятие весьма опасное! — услышала она его хриплый голос.

Медленно, неохотно он вывел ее на освещенное место. И Ли пришла в себя. Свежий ветерок, дувший в лицо, охладил ее пыл. А вдруг все это сон, подумалось ей, от которого она сейчас пробудится и вернется к своей обычной размеренной жизни?

Но, взглянув искоса на шагавшего рядом Дэниела, она поняла, что возврата к прошлой жизни уже не будет.

В переполненном ресторане метрдотель нашел для них столик в углу, освещенный только тремя свечами.

Дэниел, пристально взглянув на Ли, сказал ласково:

— Вы похожи на маленькую девочку, заблудившуюся в пещере Аладдина. Сколько вам лет? Шесть? Пять?

Шутка рассмешила Ли, она покачала головой.

— Нет, правда, скажите, сколько вам? Я пытался догадаться, но безуспешно. Даже в ярком свете дня вы никак не походите на Сонину мать. А уж при этом освещении вам больше двадцати никак не дашь.

— Мне двадцать девять.

— А как же Соня?

— Я вышла замуж через две недели после своего шестнадцатилетия. Расписались мы в Гретна-Грине.

— И венчались над кузнечным горном? Но почему именно в Гретна-Грине? Это всегда было для меня загадкой. Почему не где-нибудь в другом месте?

— Юные пары всегда искали себе пристанища в Шотландии — там можно заключать браки без разрешения родителей в более раннем возрасте, чем в Англии. А Гретна-Грин просто первый городок, в который они попадают после пересечения границы. Так и получилось, что за Гретна-Грином закрепилась репутация чрезвычайно романтического городка, где любящие могут спастись от своих тиранов родителей. Остальное вы легко домыслите сами. Мои родители тиранами не были. Они видели Джимми насквозь и предупреждали меня. Но я и слышать ничего не хотела. Мне казалось, что я от него без ума. Мама с папой помчались за нами в Шотландию, но отыскали нас уже в кузнице. Мы успели зарегистрироваться, и Джимми помахал перед ними свидетельством о браке. Мама разрыдалась, а Джимми расхохотался. Именно в этот момент я поняла, какую совершила ошибку. Но было поздно. Джимми предложил «забавы ради» проделать полагающуюся церемонию в кузнице, мы соединили руки над наковальней, заявили, что хотим быть мужем и женой, кузнец объявил нас супругами, стукнул молотом по наковальне и возопил: «Да будет так!» Я убеждала себя, что все образуется, но Джимми, потешающийся над моей плачущей мамой, не шел у меня из головы.

Ли замолчала. Она и так рассказала Дэниелу то, чего не доверяла никакому другому человеческому существу, но есть вещи, о которых язык не повернется говорить даже с ним. О том, какие скандалы он ей закатывал, убедившись, что, вопреки его ожиданиям, отец Ли не дает им столько денег, сколько бы ему хотелось; как горько было сознавать, что Джимми никогда и не любил ее по-настоящему, а еще горше — что и ее любовь к нему угасла. Эти тайны умрут вместе с ней.

— Теперь мне ясно, что выражало ваше лицо в начале вечера, когда вы наблюдали за Марком и Фиби, — сказал Дэниел. — Мне Марка чуть ли не жаль. Видите ли, Фиби еще не определилась в своих вкусах и пристрастиях. Удивительно, что Марк удержался около нее целых два месяца. Обычный срок — две недели. С годами она угомонится, но прежде ей надо столько успеть, что мне даже нравится, когда она меняет мальчиков как перчатки.

— Мне она сказала, что мечтает стать моделью, и, по-моему, у нее для этого есть все данные, — сказала Ли.

— А сколько девочек в ее возрасте сообщали вам о том же?

— Порядочно, но…

— Вот видите! Это преходящие увлечения! Многим женщинам приходится добиваться потом и кровью тех возможностей, которые моей дочери преподносятся на блюдечке с голубой каемочкой. В их числе, к примеру, мои родные сестры.

— Расскажите! — Ли почувствовала, что, быть может, это позволит ей понять Дэниела.

— У меня две сестры, обе старше меня. Отец наш, человек старой закалки, считал, что сыну хорошее образование необходимо, а о карьере дочерей у него голова не болела. После смерти отца его состояние, завещанное мне, перешло в распоряжение опекуна. Старшая сестра Джин получила стипендию в университете, а вторая — Сара — пошла работать секретарем. Позднее она успешно окончила вечерний университет, а сейчас — студентка Оксфорда. Содержу ее я. И Джин я также помогаю получить следующую ученую степень. Мне в жизни посчастливилось вытащить выигрышный билет, а им — нет, следовательно, мой долг — помогать им.

— А на днях вы заявили с телевизионного экрана, что женщинам следует остерегаться мужчин.

— Это было просто эффектное завершение передачи.

— Как жаль, что вы так умны! — со вздохом проговорила Ли. — Я заглянула в «Кто есть кто», так от одного перечисления всех ваших степеней и званий у меня дух захватило. Вам, наверное, скучно со мной, неученой дурочкой.

— Как жаль, вы мне помешали! — Он состроил огорченную мину. — Я только хотел сделать заявление, достойное мужчины каменного века. Рискну все же, а? — Он лукаво взглянул на нее. — Я хотел сказать, что, если у женщины внешность как у вас, мужчине безразлично, сколько лет она просидела на школьной скамье.

Ли смотрела на него смеющимися глазами. Дэниел улыбнулся в ответ, и она почувствовала себя счастливой. Но секунду спустя он посерьезнел и тихо промолвил:

— Ум, Ли, не единственное мое достоинство.

Она хорошо поняла, что он имеет в виду. Всем своим сердцем она хотела бы верить Дэниелу, но их разделяла укоренившаяся в ней за много лет осторожность.

— А ваша жена тоже была интеллектуалкой? — спросила она, лишь бы переменить тему разговора.

— Я никогда не был женат.

— Да-а-а?! А как же Фиби?

— Фиби моя дочь, хотя я не был женат на ее матери. Мы с Кэролайн учились в Оксфорде. Кэролайн забеременела, я предложил ей вступить в брак, но она отказалась. И в двадцать два года я стал неженатым отцом. Семейная жизнь никак не входила в ее планы. Я был интересен ей лишь как соучастник эксперимента по селекционному улучшению человеческой породы. Идея состояла в том, чтобы произвести на свет образцовое дитя.

— Какой кошмар!

— Я оценил в более сильных выражениях ее поведение, но никакие мои доводы на нее не действовали. Она твердо стояла на своем: ребенок, являющийся плодом научного эксперимента, — ее личная собственность. Поначалу все шло не так уж и плохо, но год спустя Кэролайн предложили работу в Америке, и она отдала Фиби в бездетную семью брата. Они с женой приложили гигантские усилия, чтобы не дать мне видеться с дочкой. Полностью им это не удалось, но на протяжении какого-то времени мне разрешалось встречаться с ребенком не чаще одного раза в месяц. Когда Фиби минуло четыре года, они разошлись, а Фиби отдали в приют. Чтобы вызволить ее оттуда, мне пришлось судиться с местными властями.