Западня для ведьмы - Антон Орлов

Вспомнилось, как мама однажды рассказывала сказку про звездочки, которые решили превратиться в людей и пожить на земле, а потом призналась, что в детстве она мечтала погулять над крышами и улицами, глядя на город сверху. Вот у нее наконец-то и получилось…

– Тебе туда пока нельзя. Не плачь. Главное, что мы с тобой их перехитрили, в этот раз ты им не достанешься.

О том, что где-то есть страшные они, которые хотят ее забрать, Тимодия знала давно. Всегда знала. Порой ей снилось, что они за ней гонятся и вот-вот поймают, а у нее совсем нет сил, и онемевшие ноги как будто вязнут в песке или в снегу, и воздух тоже вязкий, не пускает бежать… Но еще хуже были сны, в которых они ее уже поймали и заперли на целую вечность в тесной, вроде шкафа, комнатушке с обшарпанным потолком: она никогда оттуда не выйдет, и не вернется домой, и не увидит больше ничего, кроме этого потолка. Ее душит ужас, от которого можно умереть, и в то же время она понимает, что еще долго не умрет, и нет никакой надежды, что ее отпустят.

После этого она просыпалась заплаканная и отвечала, что приснился страшный сон. Почему-то она боялась рассказывать такие сны кому бы то ни было: проговоришься – и они мигом до тебя доберутся.

Утром ей сказали, что мама уехала по каким-то срочным делам и неизвестно, когда вернется.

Значит, надо ждать: мама обязательно приедет, она ведь захочет повидаться с Тимодией, как же иначе?

Ее все время тянуло плакать. Учитель Эдмар велел повсюду протирать пыль, это занятие ей понравилось. Запущенных грязных углов в доме не было, зато было много красивого. И настенные росписи, и ковры, и резьба на перилах изогнутых лестниц, и удивительные цветы… И особенно китонские куклы – утонченно изящные, как будто по-своему живые, так и хотелось присесть перед ними в реверансе.

Тимодия даже взяла одну подержать, но сразу испугалась, что уронит, и впрямь чуть не выронила, поскорей усадила на место. Никто ее за этим не видел, а учитель все равно узнал, что она трогала куклу, и заметил с усмешкой:

– Надо же, хоть что-то делаешь без спросу!

Она испуганно сжалась – вот сейчас наругают и накажут, – а он добавил:

– Если наконец-то научишься дерзить – но так, чтобы меня это не слишком сердило, – разрешу тебе с ними играть.

Тимодия еще больше сжалась, на глаза навернулись слезы, и тогда он прогнал ее с глаз долой.

Учителя она боялась: он вроде вредной Лимилы-Дразнилы, которая была на полтора года старше, жила на соседней улице и тоже над всеми насмехалась.

Зато госпожа Зинта добрая, но она все время занята, потому что лечит людей во славу Тавше, и пациентов у нее много. Тимодия тоже лучше бы стала лекаркой, чем волшебницей и придворной дамой, но куда денешься, если она родилась магичкой?

Никто ее не обижал: служанкой с тряпкой она была только для господина, «до тех пор, пока не научишься вести себя, как подобает», а для его вышколенной прислуги – маленькой барышней.

Ей купили нарядное платье с воланами из зеленовато-синего, как морская вода, китонского шелка, с серебряными птицами, которых то видно, то не видно, смотря как падает свет, – и в придачу такие же ленты для косичек. Купили со второго раза.

Учитель взял ее с собой в магазин готового платья от королевского портного и спросил, какое ей больше всего нравится: если она выберет то, что «достойно внимания», – получит его в подарок. Тимодия сразу показала на самое-самое нарядное, с розовым лифом, золотой шнуровкой и тремя бантами на пышной зеленой юбке – желтым, фиолетовым и малиновым.

– Ужас! – фыркнул господин Эдмар. – Прелестное платьице в стиле «пусть вся деревня обзавидуется». Особенно если представить в нем тебя… Брр, это даже для моих закаленных нервов чересчур. Если бы на меня напала фантазия сыграть женскую роль, я бы скорее удавился, чем надел это.

– Оно же красивое… – всхлипнула Тимодия, чувствуя себя невзрачной и бестолковой, глядя сквозь пелену слез на расплывающееся красочное пятно.

– Для придворной шутихи – возможно, но если мои приближенные волшебницы станут так одеваться, это будет ужас и угар… Нет уж, мне столько не выпить. Идем отсюда, и перестань реветь.

Тимодия не поняла, чего и почему учителю не выпить, а спросить побоялась, и всю дорогу домой тихонько плакала. Вот никакого же платья перед поездкой в магазин ей не хотелось, а теперь, когда сказали, что не купят, стало невтерпеж обидно и горько. Мама старалась ее приодеть, но таких роскошных нарядов у них никогда не было. На следующий день она только о платьях и думала, а потом учитель опять взял ее с собой в тот же магазин и посоветовал:

– Посмотри на все, что здесь есть, и после этого выбирай. Если опять уйдем ни с чем, следующий эксперимент состоится через несколько месяцев.

К маленькой покупательнице устремились приказчики, мужчина и барышня в одинаковых щегольских жилетках, но господин Эдмар велел им подождать в сторонке, и те не посмели ослушаться могущественного мага.

Вот тогда Тимодия и выбрала платье с переливчато-исчезающими серебряными птицами. Было там еще вишневое, с золотистыми цветами, но «морское» понравилось ей больше.

Она испугалась, когда приказчик назвал цену – платье стоило намного больше, чем сама Тимодия, – но учителя это не смутило.

– Сделаем из тебя красивую волшебницу, – пообещал он ей в коляске на обратном пути.

– Я не красавица, – робко возразила Тимодия. – Все так говорили, и я же знаю, в зеркале видно.

– «Не красавица» и «некрасивая» – это разные вещи. Как ты считаешь, я красивый?

– Да… – растерянно пробормотала девочка.

Господин Эдмар и вправду очень красив. Не хуже, чем узорчатая роспись на стенах или китонские куклы.

– Польщен, – он усмехнулся. – Но ты присмотрись получше, я ведь не классический красавец, черты лица у меня неправильные. Их идеальное совершенство бессовестно превозносят те, кто добивается от меня чего-нибудь полезного или приятного… Красивой можно стать, и тебе предстоит этому научиться.

Это было заманчиво. И мама обрадуется, когда вернется и увидит, что Тимодия стала красивой!

Она даже подумала, что учитель все-таки хороший, хотя и ведет себя, как Лимила-Дразнила, а госпожа Зинта тем более хорошая, и надо испечь им пирожков с яблоками, она же умеет, мама научила.

Повар сказал, что пустит барышню на кухню, если господин разрешит, и Тимодия выпросила разрешение при посредничестве Зинты. А на другой день она гуляла в новом платье среди клумб с розовыми кустиками, и ее окликнул через решетку незнакомый взрослый мальчик.

– Уходите, пожалуйста, мне нельзя разговаривать с незнакомцами, – чинно и вежливо ответила Тимодия.

Учитель говорил, что у придворной волшебницы должны быть изысканные манеры.

– Я знаю, что стало с твоей мамой, – значительным приглушенным голосом сообщил парень, и сердечко у нее замерло.