Забудь меня. Том 1 - Виктор Кратц

Так, значит… я должен Её лишиться?

Она твой балласт, Она мешает тебе родиться вновь!

Так кто же я такой?

Сама тьма…

* * *

— Какого чёрта?! — прокричал Витас.

Оторванные части тела срослись воедино. Я открыл глаза. Чёрная дымка окружала меня, а в ней я был способен раствориться.

— Моя кровь, — прошептал я, и шёпот этот разнёсся по округе.

Плач и крик поднявшихся в небо воронов эхом пронёсся по кладбищу.

— Что ты такое?.. — Витас, схватился за саблю.

— Я твоя смерть, — оскалив острые клыки, я обратился туманом и бросился в сторону добычи.

Чёрный туман окутал Витаса, тщетно пытавшегося вырваться. Ни пламя, ни какая другая магия ему не была способна помочь. Он достиг своего предела, выпустив последний пламенный снаряд, после которого из глаз его потекли струйки крови. Я наносил удар за ударом, ломая, кромсая и отсекая его конечности, поглощая его кровь и разя его же ею. Вскоре Витас Ди’Роман упал на холодную могильную землю. Его обескровленное и изуродованное тело больше не подавало признаков жизни.

— Готов, — упал я на колени, рассеяв заклятья.

Вдруг моё белое, как мел тело покрылось чёрными линиями, которые подобно сотням сколопендр, вдруг забегали по мне. Линии тянулись к сердцу, я чувствовал это. И достигнув цели, исчезли. Теперь уже из глаз моих текла кровь, крупными каплями падая на холодную землю. И стоило капле коснуться земли, как сразу же она обращалась пеплом.

Тело плохо слушалось меня, а голова гудела. Но слышал я всё.

— Кто ты? — спросил я, услышав приближающиеся шаги.

— Наконец, вы вернулись, господин, — радостно прошептал старик.

— Маркус? — повернулся я, вставая с колен.

Старик поклонился, после чего приблизился к телу Витаса:

— Я знал, что вы вернётесь, — говорил старик, не отрывая глаз от тела, — жаль, что для этого пришлось стольких убить…

— Так значит…

— Да, Витас работал на меня, — Маркус улыбнулся, убрав руку в карман потёртой куртки. — И Рузвельт работал на меня, равно, как и другие дворяне.

— Но как?

— Господин, у нас мало времени, — старик достал из кармана свёрток.

В этом свёртке оказался…

— Узнаёте? — хмыкнул Маркус, держа в руках мой старый пистолет.

— Откуда он у тебя?

— Господин, вы должны низвергнуть зло туда, откуда оно пришло, — глаза старика засияли голубым светом, — совсем скоро Врата откроются.

Маркус нацелился на меня. Я машинально взмахнул мечом, отрубив старику руку, а после пронзив его грудь.

— Спасибо, господин, — хрипел Маркус, держась за моё плечо. — Лишь так я мог вернуть его вам… кхм, — тёмные сгустки крови вырвались из его рта, — выбросьте меня в реку… крабы со всем разберутся…

— Кто же ты такой, Маркус? — придерживал я старика.

— Всего лишь мальчишка, спасённый каплей вашей крови, — прошептал он. — Прошу, сделайте последний выстрел…

Всплеск воды и тело старика вместе с отрубленной рукой поплыло куда-то в неизвестность. Мой старый ствол, самый первый, вновь был в моих руках. Врата, о которых говорил Маркус… ведь последние были закрыты ещё тогда, в замке Раммонуила…

— Ничего не понимаю, — обессилено выдохнул я, вернувшись к телу Витаса. — Ого, не до конца осушил…

Взмахом пальца поднял в воздух несколько капель волшебной крови. Вышедшая из-за туч луна своим холодным бледным светом так завораживающе игралась с парящими над землёй капельками, что я долго не мог оторвать свой мёртвый взгляд. Однако, силы мои на исходе, форма тумана выжала из меня все соки, а потому теперь каждая капелька на счету.

Стоило поглотить эти капли, как перед глазами возник образ, картина прошлого…

* * *

— Эй, Витааааас, чего такой смурной?! — кричала девочка с растрёпанными кудрявыми волосами.

— Нати, правильно «хмурый», — мальчик с яркими зелёными глазами ловко собрал волосы девочки в хвостик, после чего слегка стукнул ту по голове.

— Ай, Ники! — надулась девочка.

— Ну, ладно вам, — улыбнулся плечистый юноша, потрепав малышню за волосы.

— Витас, вас уже все обыскались! — вдруг подбежал мальчик с длинными чёрными волосами. — Дедуля Астр и дядюшка Аластер без вас грозятся уехать!

— Линь, — молодой Витас присел возле мальчика, — передай им, что без вас я никуда не поеду. Вы же тоже хотите на рыбок посмотреть? — юноша улыбнулся, схватив всех троих в объятия.

* * *

— Что за день-то такой? — прошептал я, лёжа на крыше заброшенного здания.

Рядом лежала изрубленная туша какого-то неизвестного кровососа. Забавно, что при виде меня он начал убегать. Однако выдрать глаз как-то умудрился — чего только со страху не сделаешь.

— Ха-ха-ха… ХА-ХА-ХА-ХА, — смеялся я, не имея сил даже воспользоваться регенерацией.

Начинался дождь.

— Арима мёртв… Витас мёртв… Маркус мёртв… и ради чего… как же я устал за сегодня…

Превозмогая боль, нащупал в кармане изодранного плаща телефон и набрал номер Линя.

— Да, — говорил я, осознавая насколько же у меня мёртвый голос, — да… я на крыше… вертушку? Совсем что ли? А, если Стаса, то ладно… жду…

Сбросил телефон и отрубился.

– ***, проснись!

Пришёл в себя уже на квартире Линя, лёжа на кожаном диване. Тот сидел рядом, с чашкой кофе в руках, и улыбался, глядя на меня:

— Повезло тебе, Аки.

— Куда мой глаз дели, — ощупывая впадину, поинтересовался я.

— Вот, чуть глубже, — Линь направил мои пальцы. — В отличие от всего тела он будет долго восстанавливаться.

— Ну, хоть не правый, — хмыкнул я, когда Линь протянул мне белую медицинскую повязку.

Мы с Линем долго смотрели друг на друга в полном молчании, пока он не решил нарушить его:

— Завтра похороны Аримы.

XXVII

В этот день был дождь, сильный, не прекращающийся ни на минуту.

В три часа дня мы были на южном кладбище. Нас было немного: Я, Линь, Луизи, несколько человек из отдела, в том числе Стас с Даней, и Нана. Мы стояли у серого могильного камня, на котором было высечено: «Арима Оросаки, 97–124 гг.».

— Арима, — начал свою речь Линь, стоя подле свежей могилы, — был самым ответственным, самым чутким и верным. Нет в нашем отделе человека, превосходившего его в этом. Пусть Арима и не был выдающимся магом, он стал выдающимся другом…

«Отец» был в строгом чёрном костюме, а в руках его — красные паучьи лилии, стойко переносившие разящие капли ледяного ноябрьского ливня. Линь говорил ни тихо, ни громко. В словах его, лидера, главы отдела, не было слабости, не было потерянности. Но слова его не были взяты из списка тех речей, что заготавливают заранее. В них не было дежурности, отстранённости. Линь говорил так, словно прощался с близким для себя человеком. И