Никогде - Нил Гейман

Охотница молча облизнула указательный палец своим розовым язычком, потом провела пальцем по лезвию, чтобы проверить, насколько оно острое, и радостно улыбнулась – отлично заточено.

– Ты меня убьешь? – спросил Ричард и даже удивился тому, что смерть вдруг показалась ему совсем не страшной, по крайней мере такая смерть.

Охотница посмотрела на Ричарда. Сейчас она казалась на редкость радостной и довольной, невероятно красивой и очень опасной.

– Большая честь – убить Ричарда Мэхью! – усмехнулась она. – Нет, ты меня не интересуешь. Меня ждет настоящая охота.

– Ты собираешься убить этим копьем Великого Лондонского Зверя, да? – спросил он.

Охотница посмотрела на копье так, как ни одна женщина еще не смотрела на Ричарда.

– Говорят, этим копьем можно убить кого угодно.

– Дверь доверяла тебе! И я тоже!

Она посерьезнела.

– Ну хватит уже.

Невыносимая боль начала утихать, хотя плечо, бок и колено по-прежнему сильно ныли.

– На кого ты работаешь? Куда они повели Дверь? Кто стоит за всем этим?

– Давай же, Охотница! Скажи ему всю правду, – прохрипел маркиз Карабас.

Он стоял в нескольких футах от Охотницы, нацелив на нее арбалет.

– А я все гадала, правда ты умер, или Круп и Вандемар соврали, – сказала Охотница, не повернув головы. – Мне казалось, тебя непросто убить.

Он с иронией поклонился, но не отвел взгляда и не опустил арбалет.

– Мне тоже всегда казалось, что тебя непросто убить. Но если моя стрела вонзится тебе в горло и ты упадешь с лестницы – то скорее всего, помрешь. Положи копье и сделай шаг назад.

Охотница осторожно положила копье на каменный пол, встала и отошла в сторону.

– Расскажи ему, Охотница, – велел маркиз. – Я-то сам все знаю. Непросто, конечно, было выяснить, кто все это затеял, но что ж делать. Скажи ему, кто стоит за всем этим.

– Ислингтон, – сказала Охотница.

Ричард замотал головой, словно пытался отогнать назойливую муху.

– Не может быть, – сказал он. – Я видел Ислингтона. Он ангел! – Помолчав, он спросил: – Но что ему нужно?

Маркиз не сводил глаз с Охотницы. Арбалет по-прежнему был направлен ей в грудь.

– Если б я знал! Я знаю только, что Ислингтон сидит сейчас там, внизу, ждет Дверь. И что это он все затеял. А между нами и Ислингтоном огромный лабиринт, а в нем – Зверь. Ричард, возьми копье. Охотница, ты пойдешь передо мной.

Ричард дотянулся до копья и, опершись о него, с трудом поднялся на ноги.

– Хочешь, чтобы она пошла с нами? – удивился он.

– А ты хочешь, чтобы она пошла за нами? – сухо спросил маркиз.

– Ты ее чуть не убил, – заметил Ричард.

– Я бы убил, если бы не было выбора, – отозвался маркиз. – Но выбор был, а в таких случаях я предпочитаю не торопиться. Ведь человека невозможно вернуть к жизни.

– Да? – спросил Ричард.

– Ну, бывают исключения, – сказал маркиз Карабас.

И все трое стали спускаться дальше.

Несколько часов они молча спускались по извивающейся спиралью улице. Ричард прихрамывал, все тело у него болело. Он был раздавлен, морально и физически. Повержен, разбит, предан. Ламия чуть не высосала его жизнь, мистер Вандемар избил, он чуть не лишился рассудка, когда полз по доске, переброшенной над бездной. Но Ричард понимал: все, что он пережил, – пустяки по сравнению с тем, что выдержал маркиз. А потому помалкивал.

Маркиз тоже не проронил ни слова – говорить было слишком больно. Впрочем, он и не хотел говорить: пусть рана затягивается, а он сосредоточится на Охотнице. Он сознавал: стоит ему на секунду отвлечься, как она это почувствует, воспользуется мгновением и убьет их. А потому помалкивал.

Охотница шла впереди и тоже помалкивал.

Наконец они добрались до конца Даун-стрит. Улица упиралась в гигантские ворота, сложенные из огромных серых камней. Их построили великаны, подумал Ричард. Ему вспомнились легендарные короли минувших времен, вспомнился Бран[52], вспомнились братья Гог и Магог[53], у которых руки были как столетние дубы, а головы размером с утес. Створки ворот давно проржавели и рассыпались. Обломки хрустели под ногами, свисали с петель, каждая из которых была выше человеческого роста.

Маркиз сдавленно крикнул Охотнице, приказывая остановиться. Потом облизнул засохшие губы и сказал:

– Здесь кончается Даун-стрит и начинается лабиринт. За лабиринтом – ангел Ислингтон. В лабиринте – Зверь.

– В голове не укладывается, – пробормотал Ричард. – Ислингтон… Я же его видел. Он ангел. Самый настоящий ангел.

Маркиз горько усмехнулся.

– Когда ангелы встают на путь зла, хуже не бывает. Если ты забыл: Люцифер тоже был ангелом.

Охотница подняла на Ричарда свои зелено-карие глаза.

– Цитадель Ислингтона – его тюрьма, – проговорила она. Это были ее первые слова за несколько часов. – Он в ней пленник.

– Я так понимаю, лабиринт и Зверь нужны для того, чтобы отпугивать любопытных, – прохрипел маркиз, обращаясь к Охотнице.

Она кивнула:

– Я тоже так думаю.

Ричард повернулся к маркизу. Накопившиеся ярость, отчаяние, злость вдруг прорвались наружу.

– Чего ты с ней вообще разговариваешь?! Почему она идет с нами?! Она предала нас. А сама намекала, что предатель – ты!

– Я спасла тебе жизнь, Ричард Мэхью, – тихо заметила Охотница. – И не однажды. На мосту, в метро. И совсем недавно, когда ты полз по доске.

Она посмотрела ему в глаза, и Ричард отвел взгляд.

По туннелям эхом разнесся страшный рев. От этого рева, или, точнее, рыка у Ричарда по коже побежали мурашки. Звук шел издалека, но это было единственное, что утешало. Он сразу вспомнил, что именно этот звук слышал во сне. Но сейчас рев не показался ему похожим на рев буйвола или кабана, скорее – на рык льва, рычание дракона.

– Лабиринт – самая старая часть Нижнего Лондона, – сообщил маркиз. – Когда король Лудд основал поселение на болотистых берегах Темзы, лабиринт уже существовал.

– Но Зверя еще не было? – спросил Ричард.

– Нет.

Ричард помолчал, прислушиваясь к отдаленному реву.

– Я… я видел Зверя во сне…

Маркиз удивленно вскинул бровь.