Песнь мятежной любви - Регина Райль

— Так, я что-то не поняла, — пробормотала Симона.

— Что тут непонятного, — ухмыльнулся Саша, — они же не обещали, что не будут целоваться.

— Да это-то ладно, я вообще не знала, что они встречаются. Майя, а ты чего мне не сказала? — обиженно протянула Сима.

— Мы только сейчас со всем разобрались, — ответил за меня Родион.

— Да ладно? — воскликнул Слава. — Тогда прибавился повод выпить.

— Тебе лишь бы выпить! — возмутился Влад. — И вообще, я с тобой обратно в одной кабинке не поеду! Видишь, чем это заканчивается? — он кивнул на нас. — Напьёшься, полезешь целоваться, иди ты!

Меня не задевали их подколы, я смеялась со всеми и лишь крепче прижималась к груди Родиона. Я была счастлива и не стеснялась при друзьях проявлять свои чувства.

Любовь перестала восприниматься как драма. Больше никаких проблем. Теперь у меня есть близкий человек, рядом с которым мне поистине комфортно.

— Снимай футболку, иначе так и не сделаем то, что нужно, — сказала я в перерывах между поцелуями. Вместе ответа Родиона аккуратно прижал меня к себе, целуя напоследок — отрываться друг от друга становилось всё сложнее.

— Хорошо, Колючка, — он отпустил меня и стянул футболку через голову.

Кровь бросилась мне в лицо — я не могла спокойно смотреть на его худощавую фигуру. Хотелось касаться, целовать, сжимать в объятьях. Но вместо этого я отошла к шкафу, успокаивая дыхание.

— И бандаж снимай, чего ждёшь? — я взяла аптечку и вытащила её на кровать.

Парень обречённо вздохнул и расстегнул липучки поддерживающего корсета.

— Знаю, что надоело, — кивнула я. — Но ведь становится лучше.

— От того, что ты ухаживаешь за мной — да, — он наклонился, чтобы поцеловать, но я выставила перед собой тюбик:

— Отставить! Всё потом, дай сделать дело или я тебя от ушей до пят измажу.

Родион покорился, и я занялась его травмой. Я добровольно приняла на себя заботу о нём. Припухлости спали, синяки остались едва заметным воспоминанием. Всё выглядело гораздо лучше, чем в первый день, бок усиленно заживал, хоть рёбра по-прежнему побаливали. А сердце у меня замирало теперь по-другому поводу.

Дыхание сбивалось, когда я касалась его обнажённого тела, пусть и по такому неромантичному поводу. Хотелось не сдерживаться в проявлении чувств, но, к сожалению, приходилось умерять пыл, чтобы ненароком не причинить ему боль. Это вынужденное воздержание сводило с ума обоих, ведь с каждым днём нам становилось мало поцелуев.

Я на удивление быстро привыкла к тому, что Родион — мой парень. Мы встречались уже почти неделю, и никогда прежде я не была счастливее. Мы проводили вместе всё свободное время, и разлука на сон казалась расточительством. Я изводилась, проживая несколько часов без него, просыпалась после сновидений о нём и тут же бежала на встречу. Мы гуляли по городу, вместе ели и отдыхали, даже занимались своими делами, только бы находиться рядом и видеть друг друга. А один раз рванули на целый день в соседний город, просто так.

Мы часами зависали друг у друга дома. Мои родители спокойно отнеслись к факту наших отношений. Приняли без вопросов, словно так и должно быть. Мама уже знала Родиона, а папа наслушался от нас обеих. Я была рада, что они одобрили мой выбор.

За выбор Родиона я не переживала, больше не сомневаясь ни в его, ни в своих чувствах, но показываться на глаза его родителям смущалась, поэтому оставалась у него, только когда их не было дома. Я очень волновалась, что не понравлюсь им и, хоть Родион и уговаривал расслабиться и не бояться испортить впечатление, я отказывалась.

А вот Злата приняла нашу пару с восторгом. Её поддержка была мне приятна.

— Вот и всё, — я распределила мазь и взялась за эластичный бинт, — сильно больно?

— Уже меньше. Твои прикосновения целебны, — ответил он.

— Тогда может мне пойти сиделкой к какому-нибудь симпатичному музыканту, а? — ухмыльнулась я, накладывая нетугую повязку.

— Я этого не допущу, — нахмурился Родион. — Сломаю рёбра намеренно, чтобы ты ухаживала только за мной.

— С ума сошёл, — засмеялась я, обвивая его шею руками. — Не нужен мне никто, кроме тебя.

— Другой разговор, — он привлёк меня к себе и поцеловал, а я мягко притиснулась к нему грудью и скользнула ладонями по плечам.

— Тебе нужно лечь, — я оторвалась от Родиона и потянула его на кровать. — Обещаю согревающий компресс, — я уложила его на спину и забралась сверху. Я старалась сильно не давить и опиралась на локти. — Удобно?

— Ещё бы, — от его низкого голоса у меня защекотало в самых чувствительных местах.

Его руки спустились мне на поясницу, сжимая сильнее, чем следовало при травме. Я отклонилась и прикрыла глаза, жадно ожидая следующего прикосновения. До моих бёдер он не дотягивался, зато на талии пробрался под футболку. Родион нежно гладил мою спину, а я таяла в ласке его ладоней. Кошмар! Возбудил меня до предела целомудренными прикосновениями, даже без поцелуев. Но себя он тоже завёл. Я это чувствовала, когда Родион прижимал меня к себе. Приятно, что он хотел меня так сильно.

Я наклонилась, чтобы спрятать свою глупую радостную улыбку, а заодно поцеловать его грудь и торчащие ключицы. После посмотрела в подёрнутые страстью глаза. От его взгляда становилось жарче. Я продолжила целовать его плечи, медленно перемещаясь и уплывая в дурманящем аромате его кожи. И сама не заметила, как прикусила нос вытатуированного клоуна.

— Кусаться вздумала? — удивлённо воскликнул Родион.

— Я тебя всего съела бы, — призналась я хриплым голосом. Пришлось прокашляться, но следующая фраза прозвучала вообще жалостливо: — Поправляйся уже скорее.

— Куда-то спешишь? — засмеялся он, и вибрация его смеха прошла по позвоночнику.

— Надоело осторожничать, хочу обнимать тебя крепко.

— Ах, вот оно что! А я думал, почему ты такая робкая?

— Робкая? — мой взгляд полыхнул. — Вот как ты всё повернул?! Да я тебе сейчас так поцелую, что ты своё имя забудешь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я стремительно подтянулась, обхватила его голову ладонями и припала к губам. Я сдержала обещание, отдав поцелую всю страсть. Я ласкала его языком, а он кусал мою нижнюю губу с пирсингом. Больно, сладко и томительно одновременно. Я разгорячилась, а прохладные кончики пальцев плавились на его горячей груди и плечах.