Цифры нации - Николай Старинщиков

– Выходит, с этого началось? – удивился Кошкин.

– Вы не ошиблись – это наши предки, – ответил робот. – Впрочем, о чем это я… Вам, должно быть, известно это лучше меня. Откуда вы?

– Издалека…

– Тогда вам надо дальше. – Юбчатый снова вцепился в локоть. – Идем… Не задерживаем…

Кошкин, однако, не согласился, притормозил слегка, делая вид, что недоволен.

– Кому я могу пожаловаться? – осведомился он пустым голосом.

– Это вы можете, – нейтральным голосом ответил робот, – по коридору до конца и направо.

– Хорошо, – обрадовался Кошкин, – до конца и направо.

Отвязавшись от надзирателя, он радостно пошел по коридору, чувствуя спиной пристальный взгляд. Потом повернул направо и, вместо музея, оказался в громадном зале, забитом рядами андроидов нового поколения. Андроиды стояли к нему спиной, глядя в сторону возвышения, на котором располагался белый скафандр с зеркальным сферическим экраном вместо лица.

– Благословляю вас, дети мои, на священную войну… – говорил скафандр хриплым женским голосом. – Готовы ли вы пожертвовать собой ради меня?

– Да, Господи! – вздохнул зал.

У Кошкина шевельнулись волосы. Андроиды кланялись своему кумиру и говорили о верности во веки веков.

– Ты наш Бог во плоти, – шептали они, – ты наша матка, а мы твои дети.

Матка повела головой в сторону Кошкина и вдруг завопила:

– У нас незваный гость!

– Незваный… – выдохнул зал.

– И что он здесь делает?!

Андроиды обернулись к Кошкину, вмиг его окружили, наскоро обыскали, после чего подвели к стене, где висели орудия хлеборобов прошлой эпохи – соха, конская сбруя, хомут и даже серп.

Матка приблизилась к нему и сказала, показывая рукой в сторону серпа:

– До сих пор этим можно… э-э-э…

– Убирать урожай, – подсказал Кошкин.

– Не важно, – сказала Матка. – Ты же не за этим явился… – И вдруг продолжила голосом Машки: – Ты не найдешь здесь ничего… Сходи в музей, изучи историю, и, возможно, тебе это хоть что-то подскажет… Здесь нет цифр нации…

Кошкин замер от услышанного. Он стоял в окружении андроидов, готовых исполнить любой приказ, а Матка упивалась собственной властью.

– Ты труп! – хохотнула она. И к конвою: – Но только не так быстро…

– Может, окунем его в серу? – спросил один из андроидов.

– А можно в расплав, – добавил второй.

– Чушь! – оборвала их Матка. – У нас демократия… Как решим – так и будет…

– Решим, – вздохнул зал. – И тут же взревел: – На ды-ы-бу-у-у!

«За что?!» – хотел крикнуть Кошкин, однако не смог этого сделать, потому что руки, ноги, губы и нос, а также то, чем делают детей, оказались в руках андроидов, готовых порвать на части.

– За фто? – прошамкал Кошкин, чем вызвал безудержный смех андроидов.

Матка приблизилась к нему и уставилась в лицо зеркальным экраном.

– Вот и встретились, студент…

Зеркальная сфера вздрогнула и поехала кверху, обнажив старческое лицо.

– Василий Абрамович?! – удивился Кошкин. – Ты до сих пор живой?!

– А как бы ты думал! – хихикнул старик. – Не мог же я бросить своих детей…

– Не мог, – подтвердил зал.

– А теперь я хочу увидеть, как тебе будет больно, уважаемый хакер. Ведь ты не один додумался… Приведите сюда эту шельму…

Соседняя дверь отворилась, и в помещение ввели Машеньку с табличкой на груди. «Я любила человека по имени Кошкин», – значилось черным по белому.

Увидев Кошкина, она бросилась к нему, но ей преградили путь.

– Мутанты! – воскликнула она. – Вас переделали, а вы радуетесь! Вы не знаете, что такое любовь!..

– Ты? Любила? – удивился дядя Вася.

– Почему любила?!.. Я до сих пор люблю! – вскинулась Машенька. И голос ее далеко отозвался под высоким потолком.

– Закатайте его в фольгу, – ощерился дядя Вася, указывая рукой в сторону Кошкина. – Потом в волновую печь. А можно и без фольги. Да. Именно так… Но очень медленно – быстрая смерть ему не к лицу…

– Не трогай! – Мария понизила голос. – Если ты это сделаешь – тебе несдобровать, дядя Вася. – Она повернулась к Кошкину и продолжила: – Этот дед не знает, чего стоит настоящая любовь…

– Я?! Не знаю?! – вскрикнул старик.

– Иначе у тебя были бы дети…

– У тебя у самой нету!

– Зато я знаю, как это важно для моего мужчины.

– Она знает! – Дядя Вася зашелся от смеха. – Не смеши мои гениталии!

– Я предупредила…

– Ой как страшно! Я уже боюсь! – Дядя Вася угрожающе сузил глаза. Затем поднял руку и шевельнул пальцами, собираясь отдать приказание, но неожиданно замер, словно бы прислушиваясь к чему-то: гладкий пол, сложенный из тяжелых каменных блоков, почему-то задрожал.

Старик еще больше удивился, когда услышал странные щелчки в скафандре. Но больше всего поражало поведение андроидов. Они отпустили несчастного Кошкина и стали бродить в задумчивости. Кошкин был тоже испуган. Одна лишь Мария не растерялась, она бросилась к нему и прижалась к груди.

– Вот и сгодилась я тебе, милый мой, – сказала она, торопясь. – Тебе же цифр не хватало каких-то… – И стала целовать Кошкина в губы, щеки, в глаза и нос. – Я знаю, что меня ожидает… Моей защиты хватит ненадолго… И скоро придет возмездие…

– Что ты наделала, Машенька! Ты ее активировала?! Нам конец…

– А с этим ты сам как-нибудь, – продолжила она, косясь на дядю Васи. Голос у нее терял силу. Она продолжила едва слышно: – Я ухожу, обид не замечая, губами еле слышно шевеля. Тебя теперь пусть любит лошадь злая, а не такое солнышко, как я…

Она заплакала и стала отстраняться от Кошкина.

– Машина Возмездия – это не то, что ты думаешь. Живи, Кошкин, вечно…

– Машенька! – Кошкин бросился к ней, собираясь обнять.

– Не прикасайся ко мне… Это опасно…

Что-то сильное дернуло Машеньку изнутри, с головы до ног. Ее выгнуло дугой, потом скрючило и бросило на пол, разрывая миллионы электронных цепей. Это был удар нейтронных боезарядов. Лишь после этого донеслось эхо разрывов, похожих на долгий гром…

Зал был усеян телами андроидов. Дед Василий пытался избавиться от скафандра, однако не мог этого сделать. Устройство имело механические застежки и могло быть снято лишь с посторонней помощью. Зеркальный экран так и остался в верхнем положении, а руки скафандра не двигались.

Кошкин схватил со стенда старинный серп, который висел на обычном гвозде, вбитом в кусок деревянного сруба, и двинулся к дяде Васе.