Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл

Она уткнулась лицом в подушку и застонала:

– Мне так неловко.

Джеймс фыркнул и легко толкнул ее в плечо:

– Честно говоря, я подозревал, что между нами все было просто на зависть. Не забывай, я все очень подробно записывал в дневнике.

– Я знаю, – со стоном произнесла Наталия, не поднимая лица от подушки.

– Полагаю, мое желание поговорить прошлой ночью застало тебя врасплох.

– Да.

Джеймс не смог удержаться и снова пошутил:

– Мы тратили больше времени на постель, чем на сон, так? – Он догадался и о том, что в их совместные ночи она была под простынями голой, а не полностью одетой, и они часами вели совершенно другие «разговоры».

Затылок Наталии поднялся и опустился. Она что-то пробормотала, слова Джеймс не совсем разобрал. Кажется, она сказала, что спать он не любил. Наверное, потому что у Карлоса часто случались ночные кошмары, его мучили невыносимые головные боли.

– Посмотри на меня.

– Не-а.

– Нат, – ласковое обращение свободно слетело с его языка. Джеймс дотронулся до ее плеча.

Она перекатилась на бок, и Джеймс приподнялся на локте, чтобы посмотреть на нее сверху. Его рука легла ей на затылок, большой палец провел по линии роста волос на виске.

– Серьезно, по утрам всегда так спокойно? Мы спали меньше трех часов, но я чувствую себя более отдохнувшим, чем за последние несколько месяцев. Лет, – со смешком добавил он.

– Раньше ты плохо спал, поэтому нет, ничего похожего не было. Но мне это нравится. А тебе?

– Да, очень. – Его большой палец перебрался на ее губы, то же самое проделал и его взгляд. Джеймс подумал о том, чтобы поцеловать ее, но тут им обоим сурово напомнили о том, что они в кровати не одни. Марк заворочался под простыней, и его локоть ударил Наталию в грудь.

Глаза у нее стали круглые, как блюдца.

– Ох. – Наталия потерла нежное место.

– Поворачивайся сюда, сынок. – Джеймс подтащил Марка ближе к себе. – В котором часу он сюда пробрался?

– В четыре тридцать, думаю. – Наталия зевнула. – Сегодня мне точно потребуется вздремнуть днем.

– Я с тобой, – зевая, ответил Джеймс. И тут ему пришло в голову, что его слова можно интерпретировать по-разному. Он смущенно улыбнулся. – Я хотел сказать, что мне тоже не помешает вздремнуть днем.

Она негромко рассмеялась:

– Я поняла. Можешь прийти сюда и лечь вместе со мной.

Они смотрели друг на друга. В комнате стало светлее, птицы возвестили о начале дня. Их руки встретились над спящим Марком.

– Спасибо, – сказал Джеймс.

– За что?

– За то, что не отказалась от меня и убедила меня не отказываться от них.

– От твоих сыновей?

Он кивнул.

– В Мексике.

– Я знала, что ты их полюбишь.

– Безоговорочно.

Джеймс нагнулся к Наталии, чтобы поцеловать. Пронзительный звон разрушил это мгновение. Джеймс замер. Марк застонал под простыней.

– Прости. – Наталия перевернулась на другой бок. – Я жду звонка с материка.

Нахмурившись, она посмотрела на экран и ответила на звонок вопросом. Ее взгляд метнулся к Джеймсу прежде, чем она передала ему телефон.

– Это тебя. Томас.

Семь месяцев назад

27 ноября

Пуэрто-Эскондидо, Мексика

Сеньора Карла как будто страдала от влажной жары, и это было необычно. Больше всего ее утомляла толпа. Летом Джулиан убедил ее приехать во время Fiestas de Noviembre[28], поэтому Карла передвинула свой приезд в Пуэрто-Эскондидо на несколько недель.

Torneo de surf должен был состояться в эти выходные. Туристы заполнили пляжи, улицы и рестораны. Надеясь дать ей передышку от шума соревнований, автомобилей и погоды, я пригласил Карлу провести остаток дня, занимаясь живописью. К сожалению, мой кондиционер находился на последнем издыхании, и вентиляторы под потолком лишь гоняли застоявшийся горячий воздух.

Карла смотрела поверх чистого холста, глаза у нее потускнели, кожа покраснела. Она обмахивалась своей блузкой из яркого льна цвета фламинго и промокала влажные лоб и шею сложенным полотенцем. Карла раздраженно вздохнула, отложила в сторону все еще чистую кисть и подошла к окнам. Несколько мгновений она смотрела на суетящихся внизу людей, потом открыла окно. Воздух, пропитанный запахом вяленой рыбы, гниющих фруктов и пота, ворвался в мастерскую, втянутый измученным кондиционером. Громкие крики, звонкий смех, музыка и рев газующего мотоцикла нарушили тишину студии.

Лицо Карлы сморщилось от отвращения. Она захлопнула окно.

– Тебе нравится здесь жить, Карлос?

– Sí. – Я покрутил кончик кисти в ультрамариновой краске и провел голубую линию поперек холста. Маленькая рыбацкая лодка, плывущая в море голубизны, постепенно оживала.

Карла изучала меня с другого конца комнаты, как будто собиралась попросить позировать ей для следующей картины. Я выгнул бровь. Карла принялась обмахиваться полотенцем.

– Почему ты здесь живешь? Это ужасное место.

– Ужасное? – со смехом переспросил я.

– Ты всегда здесь жил?

Я открыл было рот, чтобы ответить «нет», но передумал. Кисть, насыщенная краской, застыла на расстоянии дюйма от холста. Рука задрожала, и мне пришлось опустить кисть.

Карла ждала моего ответа. Кроме Наталии, Имельды и Томаса, больше никто в Пуэрто-Эскондидо не знал о моем прошлом и о диссоциативной фуге, которой я страдал. Даже мои сыновья. Томас предупредил, чтобы я никому не открывал свою настоящую личность. По причинам, которые я не мог объяснить – возможно, потому что Карла когда-то открыто рассказала мне о своих отношениях с живописью, – мне захотелось поделиться с ней своей историей.

– Могу я доверять вам?

– Что за странный вопрос? Да, можешь. Я – твоя… – Она замолчала и указала на себя. – Я – твой друг.

Я долго смотрел на нее, размышляя, потом кивнул.

– Вы – мой друг, и я благодарен вам за дружеское общение, – сказал я и признался: – Раньше я жил в другом месте. В Калифорнии, если быть точным.

Карла еле слышно ахнула. Ее пальцы взлетели к вырезу блузки, затеребили пуговицу размером с жемчужину.

– Со мной произошел несчастный случай, и я не могу вспомнить ничего о том, как я там жил, о людях, которых я знал. Я ничего не помню о себе. Мое настоящее имя Джеймс. – Я коротко рассказал ей о своем состоянии.