Проект «Феникс» - Франк Тилье

Так на судьбу Клары была наложена печать.

А сейчас она мертва, ее девочка, ее убило чудовище, увидевшее свет в этом самом родильном доме, тут, напротив. А сестра Клары, Жюльетта, чуть не разделила ее судьбу.

Этот негодяй родился двадцать три года назад.

Люси захлопнула дверцу машины, вопросы роились у нее в голове. Почему она заехала одна так далеко от своего дома и находится сейчас возле этого настолько символического места, тогда как ровно год назад, почти день в день, стояла у дверей морга? Кто протянул эту невидимую нить между жизнью и смертью? И, говоря честно, зачем ей нужно ворошить прошлое, гоняться за призраками? Внезапно она услышала, совершенно ясно услышала слова матери, сказанные несколько дней назад. О семейном проклятии, павшем на их семью, о том, что из поколения в поколение одна из девочек-близнецов неизменно погибает… Может быть, какую-то похожую драму переживали предки Грегори Царно? Существовало ли оно, это невидимое зло, переходившее из поколения в поколение и превратившее Царно в убийцу детей? Родился ли он с предрасположенностью к убийству? Откуда в цивилизованном человеческом существе берется такая жестокость? Кто несет за это ответственность? Общество? Уровень культуры? Тот же вид генетической памяти, который вынудил эмбрион Люси Энебель пожрать собственную сестру-близнеца?

— Нет, нет, я не такая, как они, — прошептала Люси. — Они отнимают уже существующую жизнь…

Она вошла в роддом, держа в руке конверт со снимками, сделанными на месте убийства Тернэ, и подошла к регистратуре. Быстро — так, чтобы регистраторша успела заметить только трехцветную полосу в углу, — показала свое фальшивое служебное удостоверение.

— Лейтенант Куртуа из Парижского уголовного розыска. Мне бы хотелось поговорить с заведующим акушерским отделением.

Сразу взять быка за рога, говорить твердо, уверенно, точно формулировать просьбу — лучший способ избавить собеседника от колебаний, а себя от отказа. А уж когда человек слышит слово «уголовная», он сразу кидается к телефону и делает всё, о чем попросят. Регистраторша с кем-то поговорила и повесила трубку с официальной улыбкой:

— Доктор Блотовски ждет вас в акушерско-гинекологическом отделении. Это на втором этаже, по коридору налево. Табличка с именем доктора на двери кабинета.

Люси поблагодарила и стала медленно подниматься по лестнице. Ни разу за девять лет ей не довелось побывать в родильном доме. Живя в мире мужчин, она слышала о родах только с чужих слов. Один коллега только что впервые стал отцом… У другого жена ждет второго ребенка… Иногда эсэмэски от далеких друзей из Дюнкерка, на которые она всегда отвечала одинаково: «От души поздравляю!»… Что у нее в жизни разладилось? Почему она отсекла от себя счастье, которое для других женщин — основа жизни? Почему настолько погрузилась в это проклятое ремесло полицейского, что забыла о собственных детях, о том, что отношения с друзьями, с мужчинами надо строить, надо поддерживать?

Господи, да что же она так разволновалась? Она шла по бесконечному коридору, мимо полуоткрытых дверей, за которыми кричали дети, повинуясь инстинкту выживания, которым природа наделила их с самого рождения. Люси слышала когда-то, что эти крики бывают пронзительными, как звук циркулярной пилы, и тогда у матери прибывает молоко. Странные механизмы записаны в наших генах…

Она постучала в дверь заведующего отделением и, не дожидаясь ответа, вошла. Доктор выглядел лет на тридцать пять — сорок, череп его был гладко выбрит, светлая бородка выгодно оттеняла синеву глаз. Люси села, быстро представилась и сразу же перешла к делу.

— Мне хотелось бы услышать, — мнимая Амели Куртуа положила на колени конверт с фотографиями, руки ее слегка дрожали, но голос звучал вполне уверенно: — были ли вы знакомы со Стефаном Тернэ. Он, как и вы, заведовал акушерско-гинекологическим отделением этого родильного дома с девятьсот восемьдесят шестого по девятьсот девяностый год.

— Я начал здесь работать всего шесть лет назад, а вот доктор Филипп, который был моим предшественником, стал заведовать отделением сразу после Тернэ. Мне о Тернэ известно лишь то, что он отличный специалист. Несмотря на его разногласия с некоторыми коллегами и излишний радикализм идей, он очень много сделал для больницы. А его труды по проблемам преэклампсии не просто известны, но до нашего времени служат основой для работы во всей стране. Ваш визит как-то с этим связи?

— В общем, да. Тернэ убит.

Доктор разинул рот и откинулся на спинку кресла. Новость его ошеломила.

— Господи! А при каких обстоятельствах?

— Не стану углубляться в детали. Я приехала сюда только в связи с тем, что в этом самом родильном доме четвертого января тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года родился ребенок, которого звали Грегори Царно, причем мать от него отказалась и имя ее неизвестно. Мы знаем, что отсюда новорожденного передали в приют Реймса, где мальчик и был усыновлен в возрасте трех месяцев. Интересы следствия требуют, чтобы вы открыли мне тайну его рождения. А прежде всего — имя биологической матери Царно. Мне нужно поговорить с ней о том, как протекали роды, была ли она связана, и если да, то как, с доктором Стефаном Тернэ. Мне надо знать, насколько хорошо они были знакомы. И естественно, мне надо поговорить с ней о ее сыне.

Доктор явно был в затруднении. Он достал из кармана нож для разрезания бумаги и принялся вертеть его в руках.

— Анонимность в таких случаях, как вам должно быть известно, строго защищена французским законодательством. Только сам ребенок, рожденный при подобных обстоятельствах, имеет право, достигнув совершеннолетия, ходатайствовать в суде о том, чтобы ему открыли тайну. И только ему, если ходатайство удовлетворено, дают доступ к запечатанному в свое время самой его матерью конверту, где могут содержаться сведения о ее имени, фамилии, об отце ребенка, о предках, о причинах, по которым она решила ребенка оставить, словом, все, что она хотела бы о себе сообщить. Иногда конверты оказываются пустыми — это значит, что мать решила не оставлять никаких следов, чтобы ее нельзя было найти. Должен сказать, так чаще всего и бывает. Но должен сказать и другое: поймите, я не могу дать вам конверт без бумаги, подписанной следователем, в которой было бы указано, для каких нужд это требуется.

Он говорил четко, глядя прямо в глаза Люси, тон был назидательный, и чувствовалось, что этот человек больше всего на свете почитает порядок и никогда не пойдет против правил. Люси, кивая после каждой фразы доктора, твердо выдержала его взгляд. Она знала, что должна его переубедить, если не хочет вернуться домой несолоно хлебавши.

— Я уже сделала запрос и заверяю вас, что вы получите такую бумагу в течение двух-трех дней. Следователи завалены работой, а вы не хуже меня знаете, как все всегда задерживается из-за чисто бюрократических проволочек. А мы, полицейские, работающие «на земле», должны торопиться, потому что чем дольше идет следствие, тем больше жизней под угрозой, тем больше людей страдает. Вам же это понятно…

— Да, конечно, я вас прекрасно понимаю, но меня…