Проект «Феникс» - Франк Тилье

Люси взяла в руки досье и показала пальцем на инициалы убийцы своей дочери.

— Видите? Первые буквы его трех имен и фамилии — Г, А, Т, Ц. Основания молекулы ДНК.

Доктор нахмурился.

— А ведь правда! Как вам пришло в голову обратить на это внимание?

— Ну, скажем так: в последнее время мне не раз приходилось сталкиваться с проблемой ДНК.

Озадаченный Блотовски вынул из пакета небольшой коричневый конверт с сургучной печатью.

— Странное совпадение…

— Это не совпадение, и ребенка назвала не мать. Эти имена и эту фамилию дал ему Тернэ.

— Зачем? Зачем ему это могло понадобиться?

— Не знаю. Но странным образом мне это напомнило тавро, клеймо, которое выжигается на теле животного, чтобы таким образом пометить его и иметь возможность следить за ним дальше. Сквозной контроль, понимаете?

Доктор не ответил, он о чем-то размышлял. То, что говорила эта женщина, выходило за пределы его понимания. И вообще было уму непостижимо. Люси между тем уже показывала на конверт:

— Теперь вы его откроете?

Блотовски срезал принесенным с собой ножом печать. Люси отметила, что конверт самый обычный, запечатан чисто символически, и потому любой работник больницы, раздобыв ключ от архива, мог бы зайти сюда, снять с полки досье и узнать имя матери.

Доктор заглянул в конверт и повернул его отверстием к Люси:

— Пусто. Мать предпочла не открывать своего имени. Весьма сожалею.

Люси оцепенела. Уйти отсюда с носом, без всякого результата, нет, это невозможно! Люди, перечисленные в этом досье, занимались ребенком, кормили его, купали, наблюдали с первого вздоха. Они наверняка что-то знали о нем. В тот момент, когда акушер уже собрался было положить прозрачный пакет в папку, Люси его остановила:

— Погодите.

Она выхватила у него досье, быстро нашла протокол родов, просмотрела его и показала доктору пальцем на имя медсестры, присутствовавшей в родильном зале. Эта медсестра ухаживала за матерью Грегори Царно, пока та лежала в предродовой палате, была с ней с начала до конца. Не может быть, чтобы две женщины не разговаривали между собой, ничего не обсуждали. Вполне возможно, даже наверняка, медсестре было известно, какие отношения связывали ее подопечную с Тернэ.

— Пьеретт Солен, медсестра. Она сейчас работает в отделении?

— Никогда о такой не слышал.

Заведующий отделением поставил папку на место и улыбнулся посетительнице:

— Но чтобы утешить вас и чтобы вы не ушли от нас разочарованной, я сейчас загляну в архив личных дел персонала и дам вам адрес этой медсестры. Конечно, это старый адрес, более чем двадцатилетней давности, но ведь, может быть, госпожа Солен до сих пор там живет. Это вас устроит? Тогда подождите минутку, а потом пойдем выпьем кофе. Согласны, мадемуазель Куртуа?

Когда Люси постучала в дверь дома Пьеретт Солен, шел уже второй час пополудни, а ела она последний раз еще в Париже. С тех пор выпила только чашку кофе с доктором Блотовски. Непременно надо пообедать, как только переговорит с этой бывшей медсестрой, иначе она рискует прямо за рулем рухнуть в обморок и закончить свою жизнь в придорожной канаве. За два дня она намотала больше километров, чем за весь предыдущий год.

Пьеретт жила в маленьком, недорогом домике в тихом районе на окраине города. Блотовски, сверившись с досье, сказал, что этой женщине сейчас шестьдесят восемь, что уволилась она восемь лет назад, уйдя на вполне заслуженный отдых.

Хозяйка домика приоткрыла дверь, но встала в проеме, не пропуская незваную гостью. На Пьеретт было простое длинное платье в цветочек и старомодные черные туфли-лодочки. Лоб и щеки — в морщинах, образующих на лице сложные геометрические фигуры. Довершали облик бывшей медсестры тяжелые очки в коричневой оправе с перевязанными ниточкой дужками. Глаза за линзами казались больше, чем на самом деле.

— Увы, что бы вы ни собирались мне продать, меня это не интересует!

— Я ничего не собираюсь вам продавать. Я из полиции.

Люси снова показала свое удостоверение, на этот раз подержав его перед глазами собеседницы подольше. Пьеретт, слегка прищурившись, внимательно и опасливо вглядывалась в карточку, и Люси решила, что старушку надо успокоить:

— Не волнуйтесь, ничего страшного. Расследование привело меня в родильный дом, где, судя по документам, вы проработали больше тридцати лет. Я пытаюсь восстановить кое-какие события из прошлого и пришла к вам, чтобы задать несколько вопросов.

Пьеретт Солен выглянула на улицу и подозрительно осмотрела припаркованную у тротуара машину Люси:

— А где ваш коллега? В сериалах полицейские всегда ходят по двое. А вы почему одна?

Люси вежливо улыбнулась:

— Мой коллега опрашивает сейчас других сотрудников родильного дома. Что же до сериалов… Знаете, не стоит верить всему, что там показывают, на самом деле жизнь у полицейских совсем другая.

Бывшая медсестра еще немножко поколебалась, но наконец осмелилась пригласить мнимую парижанку в дом. Пять минут спустя Люси уже сидела на покрытом толстым шерстяным пледом диване, держа в руках чашку с крепким и сладким черным кофе. Короткошерстая полосатая кошка, ласково мурлыча, терлась о ее ноги. На экране телевизора шел американский сериал — кажется, «Молодые и дерзкие». Стоило Люси произнести имя Стефана Тернэ и попросить рассказать о нем, лицо старушки необычайно оживилось.

— О-о, доктор Тернэ был моим непосредственным начальником все четыре года, пока работал в нашем роддоме, и это замечательный врач, прекрасный специалист, очень увлеченный своим делом и хватающийся буквально за все подряд.

— То есть?

— Да за что он только не брался! И акушерство, и гинекология, и иммунология — всё ему было интересно! А уж как его интересовали проблемы зачатия! Он мог сутками не выходить из больницы, никогда не считался со временем. Сам так работал, и того же требовал от сотрудников, от всего отделения, он был очень строгим заведующим и не любил, когда кто-то из нас просился в отпуск. Работа, прежде всего — работа!

— Доктор часто сам принимал роды?

— Да, часто. Несмотря на то что месье Тернэ выглядел человеком суровым, он очень любил помогать детишкам появиться на свет. И все четыре года доктор как минимум раз в день обходил родильные залы, перерезал пуповины и поздравлял мамочек, которые раньше наблюдались у него как у гинеколога. Такое могло быть в любое время дня и ночи, и лично я сроду не видела ни в одной больнице ни одного заведующего отделением, который вел бы себя подобным образом. Работать с ним было нелегко, но мы все его любили.

Люси вспомнила статью в Википедии: как Тернэ, когда был на войне медбратом, обнаружил лежавшего на земле ребенка, связанного пуповиной с мертвой матерью. Раны, нанесенные его душе в Алжире, так никогда по-настоящему и не зарубцевались… А Пьеретт, отхлебнув кофе из чашки, вдруг поглядела на гостью так печально, словно догадалась об истинной цели ее визита.