Проект «Феникс» - Франк Тилье

Та самая больница.

Люси повесила трубку.

И только тогда поняла, что стоит в углу комнаты, упершись лбом в стену, — как маленькая девочка, которую наказали.

В ней проснулась уверенность: каким бы невероятным это ни казалось, роды у матери Царно в 1987 году принимал именно Стефан Тернэ. Ни малейшего сомнения. Он. А двадцать три года спустя следствие по уголовному делу снова объединило этих двух людей. Такое не бывает случайным. Это не совпадение.

Но сколько Люси ни думала, сколько ни старалась, понять не могла. Неужели Тернэ все эти годы наблюдал за Царно? Следил за ним? Он имел какое-то отношение к появлению Царно на свет? Был в нем заинтересован? Почему? Черт возьми, по-че-му?

Люси быстро дочитала статью.

После Реймса известность Тернэ как-то сошла на нет. Он вернулся в Париж в 1990-м, еще несколько раз женился и развелся, женщин менял как перчатки, детей не заводил. Работал в Нейи, продолжал исследовать преэклампсию, отодвинув на задний план акушерство, продвигался дальше в иммунологии. В 2006 году опубликовал пресловутый «Ключ к замку» и разослал тысячи экземпляров в учебные заведения и частным лицам, восстановив таким образом на некоторое время свою репутацию и дав новую жизнь своим евгеническим идеям, чтобы после этого снова уйти в тень и продолжать делать самую что ни на есть обычную карьеру.

Люси выключила компьютер и посмотрела в сторону столика, где лежали ключи от ее машины. Она знает, как называется больница, она знает дату рождения. Несмотря на то что мать Грегори Царно пожелала остаться неизвестной, наверняка сохранилась ее медицинская карточка. Найдутся и люди, которые работали с Тернэ в ту пору, которые, возможно, смогут рассказать ей о том, каким он был акушером, имел ли отношение к матери Царно, к самому новорожденному, может быть даже, кто-то помнит, как протекали роды… Вдруг этот ребенок, это порождение дьявола, или его мать, или его отец оставили след в чьей-то памяти? Или вдруг биологическая мать все-таки оставила свое имя в каких-то бумагах?

Раз выпала такая возможность, надо попробовать. Надо попытаться понять, что могло связывать Тернэ с убийцей ее дочери. До Реймса всего-то пара часов пути, если не меньше.

Прежде чем отправиться в путь, Люси все хорошенько обдумала. Она знала, что в таком насквозь забюрократизированном месте, как больница, рискует натолкнуться на глухую стену непонимания. И там ей на слово не поверят, потребуется фальшивое служебное удостоверение — не копия, пусть даже отличная, а «настоящая» карточка, которую она могла бы сразу вынуть и сунуть под нос. Хотя на самом деле никто ведь толком не знает, как выглядит настоящая карточка.

В бумажнике у нее есть подходящая по размеру фотография, а у Шарко отличный цветной принтер…

Люси снова включила компьютер, вышла в Интернет. Сайтов, где предлагалось изготовить «ради потехи» самые разные документы, оказалось предостаточно. Водительские права, дипломы высших учебных заведений, свидетельства о браке или разводе… Четверть часа спустя, принтер выплюнул белую картонку с фальшивым служебным удостоверением. Люси решила снова назваться Амели Куртуа: лучше раньше времени не светиться. Она аккуратно обрезала картонку, чуть помяла, чтобы не выглядела слишком новенькой, приклеила, куда положено, свою фотографию, оторвав ее от пропуска в медиатеку, и засунула подделку во внутренний полупрозрачный кармашек бумажника.

Не придерешься. Вот и отлично, опыт и нахальство — залог успеха. Или, скажем, девяноста процентов успеха.

На этот раз она окажется единственной, кто ведет параллельное расследование, никому не придет в голову копать в этом направлении, даже Франку. Потому что никто не знает столько о Царно, сколько знает она, и связь между убийцей, родившимся в Реймсе, и больницей, где Стефан Тернэ работал больше двадцати лет назад, никому не установить.

Она надела куртку, положила в карман снимки с места преступления — из квартиры Тернэ — и вышла, захлопнув за собой дверь.

Люси не обратила внимания на человека за рулем стоявшей перед домом машины. А Бертран Маньян, едва она исчезла за углом, усмехнулся, прикурил и двинулся в направлении набережной Орфевр.

Служебная машина, за рулем которой сидел Леваллуа, выехала на трассу Аба, ведущую к Фонтенбло. Этим поздним утром движение было относительно свободным — на взгляд парижанина, — и полицейским не пришлось включать спецсигнал, чтобы проложить себе дорогу.

Перед тем как отправиться в путь, Шарко заехал на набережную Орфевр поделиться своими открытиями и ближайшими задачами с другими членами команды, которым предстояло разыскать и допросить близких и коллег Стефана Тернэ.

А они с Жаком взяли курс на Шапель-ла-Рен, крохотный городишко на южной окраине леса Фонтенбло. Там их ждал жандармский капитан Клод Линьяк, в ведении которого еще несколько часов назад находилось следствие по ужасающему своей гнусностью делу: о двойном убийстве, совершенном в лесу преступником, ДНК которого обнаружилась в книге Тернэ. Но ввиду необычности и особой жестокости преступления дело было у него изъято и передано в более авторитетную инстанцию — разыскную группу Версаля.

Разумеется, кроме офицеров с набережной Орфевр, никто на свете не подозревал, что генетический код преступника, совершившего шесть дней назад двойное убийство, записан на страницах самой обычной книги, увидевшей свет четыре года назад. Дабы избежать утечки информации, особенно — в прессу, полицейские решили пока держать все в тайне. Официально это убийство интересовало их потому, что, возможно, было связано с одним из их дел, сведения о котором в интересах следствия на данный момент засекречены.

Шарко поискал на шкале приемника другую станцию, наткнулся на песню «Зомби» в исполнении группы «Крэнберис». Леваллуа улыбнулся:

— В последнее время ты явно стараешься выглядеть лучше. Костюм надел, подстригся… Да и вообще стал как-то повеселее. У тебя появилась женщина?

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь?

— Мне говорили, что с тех пор, как не стало твоей жены, ты так и не заводил ни одной, жил, как отшельник в пустыне. Ну, я и предположил…

— Оставь свои предположения при себе. Так будет лучше.

Леваллуа пожал плечами:

— Мы коллеги. Коллеги обычно разговаривают друг с другом о таких вещах. А у меня ощущение, будто я работаю с автоматом. Никто не знает, почему ты на самом деле ушел из управления. Непонятно, почему ты никогда ни о чем не говоришь, кроме дела. Почему, например, ты ни разу не расспрашивал меня, например, о… о моей жизни?

— Потому что так тоже будет лучше. Хватит и того, что работа пролезает в твою жизнь, не допускай, чтобы твоя жизнь стала частью работы. Оставь свою жену, своих детей, если они у тебя есть, в стороне, держи их подальше от дома тридцать шесть. Повторяю: так будет лучше.

— У меня пока нет ребенка, но… — он поколебался, — но моя жена беременна. У нас будет девочка.