Скелеты - Максим Кабир

Валик Чупакабра вскрыл себе глотку осколком бутылочного стекла.

«Не он, — подумал Хитров, глядя на скорченное тело несчастного пьяницы. — То, что вернулось к нему, заставило устроить пожар, а потом уничтожило отработанный материал».

Хитров отлепился от холла и мертвеца и побрел на улицу.

Со стороны центра выли, приближаясь, сирены.

Как в фильмах про Джона Маккейна. Но Хитров знал, что это не финал, что до титров еще ой как далеко.

Телефон клацнул, приняв сообщение.

Он воззрился на монитор. На фотографию Ларисы в прозрачной сорочке.

«Не проворонь», — подписала Лариса селфи.

Хитров прижал телефон к губам и зажмурился.

В холодном гостиничном номере им было жарко.

— Боже, Ермаков, — воскликнула она, примащиваясь на его голой вздымающейся груди.

— Ты волшебная, — произнес он.

— Самая обычная, — она наморщила носик. Ему нравилось, как ее пальцы изучают его тело. Прощупывают, мнут.

— Чем ты планируешь заниматься? — спросил Андрей.

— Собраться с силами и пойти покурить, — она потянулась. — А потом проверить, остались ли силы у тебя.

— Голосую за. Но я про долгосрочные планы вообще-то. Что ты будешь делать после Нового года?

— Сейчас слово вспомню. Прозябать — вот. Буду активно прозябать и вырождаться.

— А серьезно?

— Серьезно — не знаю. Деньги есть пока, в стриптиз возвращаться не хочу, да и не возьмут меня. Учиться, наверное. Так ведь все бывшие стриптизерши говорят? Освою специальность. Или не освою…

— Слушай, — он потерся носом о ее кудри. — У нас на телевидении парень уволился. Вакансия освободилась. Гостевой редактор.

— А что нужно делать?

— Находить героев для передач. Ты человек общительный, мобильный, у тебя бы получилось.

— Хочешь любовницу на канал протащить?

— Я своего сумасшедшего приятеля-уфолога пытался туда устроить, но он совсем безалаберный.

— А специальное образование?

— Само собой. Университет гостевых редакторов.

— Блин! — она откатилась от него. — Неожиданное предложение.

— Но ты реши в ближайшее время. Пока место не занято.

Ника посмотрела на него из-за вьющихся прядей.

— А вакансии звукорежиссера у вас нет? Устроишь Толю, будем рядом всегда.

— Я был бы не против.

— Не верю я в такие хэппи-энды. Предпочитаю наслаждаться текущим моментом.

— Но…

— Пошли курить, — она встала, демонстрируя свою ослепительную наготу. Надела трусики. Балахон прикрыл подтянутые ягодицы.

Он облачился в джинсы и свитер на голое тело.

Лампа возле лестницы то включалась, то выключалась, темнота выплескивалась из-за угла и тут же всасывалась обратно. Сквозняк леденил ступни. В курилке стояли столик с пепельницей и два облезлых кресла. Ника забралась на сиденье с ногами, щелкнула зажигалкой.

Он устроился на подлокотнике. Не успел прикурить, как в кармане зазвонил телефон.

— Толик, — пробормотал он, поднося мобильник к уху: — Ты чего не спишь?

И тут же отбросил шутливый тон. Голос друга с трудом узнавался.

— Да тут не до сна в общем-то.

— Включи громкую связь, — шепнула Ника, встревоженная реакцией Андрея.

— Что произошло? Ты где?

В динамике шумел ветер, фоном разговаривали какие-то люди.

— В ДК.

— Кто там с тобой?

— Кого тут только нет. Начальство, полиция, пожарные.

Андрей и Ника переглянулись.

— Не могу долго говорить. После того как я вас провел, я пошел в нашу каморку. Там был Чупакабра. Он рассыпал по полу кинопленку и облил скипидаром. Напал на меня, шандарахнул усилителем.

«Чупакабра? — ахнул про себя Андрей. — Безвредный алкаш?»

— Он сказал мне, перед тем как вырубить: «Пятый ключ поворачивается».

Ника смачно выругалась.

— Привет, Ковач, — сказал Хитров.

— Привет, Толь. Как ты себя чувствуешь?

— Как несостоявшееся жаркое. Чупакабра поджег конуру и запер меня внутри. Я вылез в актовый зал через оконце. Повезло, что Чупакабра этого не предусмотрел.

— Он сбежал?

— Нет, он мертв. Перерезал себе глотку напротив кабинета нашего уважаемого Матая.

«Марионетка, — подумал Андрей, — их используют как марионеток».

— Нам приехать? — спросила напряженная Ника.

— Нет, все уже закончилось. Чердак потушили, показания следователям я дал. Отделался испугом и шишкой. Поползу домой. Успокаивать Лару и родителей.

— Дружище, — Андрей подыскивал слова, — как нас угораздило, дружище?

Кто-то окликнул Хитрова.

— Иду, — крикнул он и сказал в трубку: — Мы привлекли его внимание. Оно хочет нас устранить.

— Ты в рубашке родился, Толь, — сказала Ника.

— Надеюсь, — усмехнулся Хитров. — Простите, что испортил настроение.

— Отдыхай, — сказал Андрей, — выспись как следует.

Минуту они молчали, потом Ника прижалась к нему.

— Мне страшно.

«И мне», — подумал он.

Издалека раздался щелкающий звук, словно гнули колоду пластиковых карт.

Боль обрушилась на Андрея, ему показалось, что кувалда размозжила коленные чашечки. Что крысы вгрызлись в мякоть икр. Подобное было у Эдгара По, да, крысы и заточенный маятник. Невидимое лезвие полоснуло по щиколоткам. Ноги подкосились, он ухватился за кресло.

Обескураженная Ника метнулась на помощь.

— Что? Что такое?

— В номер, — процедил он сквозь зубы, — скорее!

Ничего общего с ревматическими болями роста это не имело. Мышцы натягивались винтом, ступни норовили вывернуться, сломаться, а кости — полезть из штанин. Твой скелет ненавидит тебя и желает отринуть маскировку плоти.

Едва перебирая конечностями, он ковылял за Никой. Девушка поддерживала за локоть. Колени хрустели, снаружи нарастал щелкающий звук.

В пустых комнатах ночной гостиницы копошились тараканы.

У лестницы стояла костяная кукла. Тощий силуэт, похожий на узника концлагеря. Свет вспыхивал и гас, и в его мигании детали куклы непрерывно двигались, словно перетасовывались. Поднимались и опускались ключицы, позвонки сокращались. Длинная шевелящаяся тень простиралась к людям, тонкие руки-ветки сновали по стенам. Царапали вылинявшие обои. Кукла заклокотала и пошла вперед. Ее ребра клацали, как дополнительная пасть, как капкан, лицо-череп злорадно ухмылялось.