Последнее дело Даймонда - Питер Лавси

– Спасибо. Буду ждать.

Профессор неправильно понял Даймонда: тот возражал, а не соглашался. Но вокруг творилось такое, что яснее Питер выразиться не сумел.

Когда выпроводили последних посетителей и закрыли двери, он подумал, не перезвонить ли Джекману, но прогнал эту мысль. От него все равно не отвязаться. Та отчаянная решимость, которая звучала в голосе профессора, не признает вообще никаких преград, а уж тем более права другого человека на сон.

Даймонд приехал в Джон-Брайдон-Хаус после полуночи. Джекман встретил его на крыльце и дотронулся до руки, словно испуганный человек, вызвавший врача к своему тяжело заболевшему родственнику:

– Спасибо, что откликнулись!

Даймонд настолько за вечер вымотался, что остался глух к сердечности в его голосе. Только ворчливо бросил:

– Сам не знаю, зачем приехал. Я вам все уже сказал.

Они вошли в дом. Внутри было холодно. Видимо, отключилось отопление, а Джекман по рассеянности даже не заметил.

– Прошу прощения за беспорядок. Ваши люди… О, извините, оговорился. Полицейские перевернули все вверх дном, я не успел убраться.

– Видимо, искали письма Джейн Остен.

– Зря старались. Я облазил весь дом от подвала до крыши и ничего не нашел. Теперь придется потратить месяцы, чтобы снова навести порядок в папках.

Горы книг на полу в гостиной и снятые со стен картины не удивили Даймонда. Ему приходилось видеть, что бывает в доме после обыска. Он сам не раз отдавал приказы на обыски. Переставив с кресла на пол лошадку – копию статуэтки времен династии Тан, Даймонд, не снимая плаща, грузно опустился на сиденье.

– Я ненадолго, – произнес он.

– Хотите кофе?

– Давайте сразу перейдем к делу. Речь идет о журнале пробега машины?

Джекман кивнул:

– Он исчез.

– Журнал должен находиться в «Мерседесе».

– Но его там нет. Полицейские материалы о нем не упоминают. Я поинтересовался у адвоката Даны. Он сказал, что копию журнала непременно бы включили в дело, которое направили в службу уголовного преследования, и предоставили для изучения защите.

– Справедливо.

– Но никаких ссылок на журнал не обнаружено. Адвокат Сиддонс переговорил с Даной. Она утверждает, что постоянно держала журнал в машине.

– Он там был, когда она управляла автомобилем в последний раз?

– В день, когда вы забрали ее на допрос? – В словах Джекмана не чувствовалось упрека полиции в неправомерных действиях. Больше заботило то, что совершил он сам. – Я был настолько взволнован, что, узнав о пропаже журнала, совершил глупость. Но в то время не понял, какой причинил вред. Отправился в полицейский участок и попросил старшего инспектора Уигфула принять меня. Спросил у него, располагает ли полиция журналом.

– Неразумно с вашей стороны, – поморщился Даймонд.

– Я не собирался обвинять его в том, что он препятствует отправлению правосудия или в чем-либо подобном. Вел себя корректно. Проинформировал, что Дана настаивает, что журнал в машине. Он ответил, что его не нашли.

– Джон Уигфул не стал бы вас обманывать. – Даймонд не лукавил. Его бывший помощник, был слишком вышколен в полицейском колледже, чтобы портить карьеру ложными утверждениями.

Грегори Джекману от его слов легче не стало. Он тяжело, судорожно вздохнул, что предвещало новые признания. Он стоял у разоренного белого книжного шкафа, как осужденный, которого привели к фотографу сделать снимок.

– Я привлек его внимание к журналу, совершив тем самым роковую ошибку – отдал козыри в руки обвинения. Сиддонс был вне себя. Объяснил, что они могли не обратить внимания. А теперь будут настаивать, что Дана сама уничтожила журнал.

Питер Даймонд осознал опасность случившегося. Исчезновением журнала регистрации пробега почти наверняка воспользуются, чтобы обвинить саму миссис Дидриксон. Он спросил, что точно сказала Дана адвокату.

– Утверждает, что не выносила журнал из автомобиля, кроме последнего дня каждого месяца, когда отдавала его на проверку в администрацию компании. Но на следующий день обязательно возвращала на место. Я не сомневаюсь: она говорит правду.

– Она не помнит каких-нибудь необъяснимых пробелов?

Джекман покачал головой:

– Говорит, все было заполнено до конца. Последняя запись относится к тому дню, когда вы ее арестовали.

– Пригласил на допрос, – поправил Даймонд. – Все записи были сделаны ее почерком?

– Да.

– Она уверена?

– Абсолютно.

– Значит, следует ждать, что миссис Дидриксон заявит то же на суде. – Он стиснул ручки кресла. – Неудивительно, что этот ваш Сиддонс наорал на вас.

Джекман оглянулся, словно собирался пройтись по комнате – непростое дело среди разбросанных книг и вещей. А Даймонд тем временем размышлял: «Ответственность частично и на мне. Я заварил эту кашу». Прикинув, чем все может обернуться, решил, что для Даны Дидриксон было бы лучше, если бы о журнале пробега вовсе не упоминали. Обвинитель задаст ей о нем вопрос. И чем упорнее она будет настаивать, что вела его должным образом, тем сильнее будет подозрение, что она сама уничтожила его.

К угрызениям совести прибавилось чувство вины.

– Я бы все-таки выпил кофе, если вас не затруднит, – произнес Питер.

Пока Джекман возился в кухне, он сидел в кресле. Вероятность велика, что убийца – миссис Дидриксон, но признать ее априори виновной значит пойти по легкому пути и отказаться от серьезного расследования. Его вмешательство лишь усугубило ее положение. Если можно придумать нечто такое, что восстановило бы баланс, его моральный долг дать об этом знать.

На следующее утро Даймонд решил искупить свою вину. Когда в приемной «Реалбрю эйлз» секретарь спросила, назначено ли ему, он ответил, что нет. О таких визитах не предупреждают заранее. И попросил просто сообщить директору – это ведь мистер Бакл? – что к нему пришли.

– Узнаю, свободен ли он, – промолвила секретарь. – Как вас представить, сэр?

– Даймонд.

– По какому вопросу хотите с ним встретиться?

– Налогообложение.

Маневр удался. Девушка охнула и нажала клавишу на коммутаторе внутренней связи. Она закрыла рот ладонью и смотрела на Даймонда так, будто он держал ее на мушке пистолета.

Пока Даймонд ждал, чтобы его провели наверх, в его воображении возникала картина той паники, которая сейчас творилась в кабинете директора. Из того, что он слышал о Стэнли Бакли, можно было заключить, что у него неважно складывались отношения с налоговыми властями.

– Простите. – Это были первые слова директора, когда Даймонд вошел в его кабинет. – Через двадцать минут мне нужно быть на совещании в Бристоле. А вы знаете наши пробки.