Империя Четырех Сторон - Андрей Цаплиенко

Он несколько раз пытался заговорить со своими конвоирами на испанском. Но те не знали языка Кортеса и Писарро. Между собой они говорили на языке, изобилующем гласными звуками и глухими, на резком выдохе, согласными.

Как-то на привале Вадим попытался ткнуть себя в грудь. Он сказал:

– Я Вадим. А ты?

И он указал на грудь самого пожилого охотника. Тот пожал плечами, мол, ничего не понял.

Это лингвистическое упражнение украинец повторил несколько раз, но не добился ни малейшего результата. Тогда он решил сменить тактику и попробовал найти путь к сердцу дикарей через арифметику. Он сорвал с ближайшего дерева несколько незнакомых плодов и стал по одному складывать в кучу:

– Оди-ин! – говорил он, перекладывая фрукты. – Ды-ва-а! Три-ии!

Индейцы с любопытством поглядели на бывшего раллийного пилота, но ничего не сказали.

Тогда Вадим повторил действия, комментируя их на испанском:

– Uno, dos, tres!

Снова никакой реакции.

Вадим начинал злиться и произносить слова, которые не найдешь ни в одном толковом словаре мира. Тогда пожилой индеец присел и сделал из кучи фруктов две. Одну маленькую, другую большую. А затем произнес два слова. Первое явно относилось к небольшой куче, другое, как видно, обозначало большую. Решив после этого, что он сказал все, лесной человек встал, вытащил трубку и занялся ею. Она, похоже, интересовала его больше, чем говорящий чужестранец.

«Что случилось с моими друзьями?» – стучал в мозгу вопрос.

Больные вопросы тем и опасны, что требуют ответа на них. Оставаясь без ответа, они понуждают к действию. Вадим не мог дождаться ответа хотя бы по той причине, что не говорил на языке аборигенов. А они, в свою очередь, вообще не желали говорить. И тогда, после одного из привалов, изъеденный изнутри до обнаженных нервов мыслью об исчезнувших друзьях, Вадим набросился на того, кого считал старшим в этой группе дикарей. Он приложил все свое умение и силу, чтобы в него не попала та самая веревка с грузилами, ловко спутавшая ему ноги во время первой попытки побега. Поэтому, чтобы исключить саму возможность использования против него столь опасного оружия, он держался как можно ближе к предводителю, пытаясь нанести ему один за другим удары в лицо. Кулак Вадима ловко достал коричневую челюсть, но всего лишь раз. Абориген успевал уходить от ударов, и украинец рассекал лишь воздух у его лица.

Противник, оказалось, имеет в арсенале и средства активной защиты. Охотник искусно применял лук, правда, не только для стрельбы: он размахивал им, как дубиной, и наносил чувствительные удары Вадиму то слева, то справа. Один из таких боковых ударов свалил его наземь.

Поверженный украинец кричал на весь лес, но помощи ждать было неоткуда. Лесные люди набросились на него и связали веревками с ног до головы. А на голову положили огромный зеленый лист и сделали несколько оборотов веревкой. Можно было дышать носом и ртом, можно было даже вращать головой. Но невозможно было рассмотреть, куда несут аборигены Вадима. Его бросили на что-то деревянное и узкое. Оно качалось из стороны в сторону, поднималось вверх и опускалось вниз. По шелесту волн Вадим догадался, что лежит в лодке, а под ним течет сильная и бурная река. И к тому же, судя по тому, сколько они плыли, очень широкая.

«Они что, собираются выбросить меня за борт?!»

Вскоре он услышал шорох песка. Лодка уткнулась носом в берег. Его вынесли на руках, затем поставили на ноги. Пока две пары рук его удерживали, еще несколько принялись разматывать веревки. Наконец, упали веревки на запястьях и лиственная повязка с глаз.

И тут Вадим увидел, что шестеро его надсмотрщиков истово гребут в сторону противоположного берега. Они бросили его на сыром белом песке и теперь гребут прочь! Вадим побежал за ними.

– Стойте! – кричал он. – Стойте, твари! Куда вы?!!!

Но люди леса на борту лодки не отвечали и даже не обращали на него внимания. Вадим хотел было поплыть за ними, но, взглянув на поверхность реки, передумал. Недалеко от берега плавали темно-зеленые бревна. Их было несколько штук. Бревна, вопреки течению, самостоятельно меняли направление движения. Плавали, как хотели. «Крокодилы», – страшная догадка заставила его судорожно вздрогнуть.

– Бросаете меня одного, да?!!! Бросаете на этом острове?!!! Ну ничего! Я припомню вам это!

Почему он, так вдруг, решил, что это необитаемый остров? Да потому, что за нападение на вождя – или кем он у них был? – его должны были наказать: то ли сбросить в бурные воды, то ли убить другим, еще более изощренным способом.

Люди леса даже не смотрели в ту сторону, откуда доносились крики.

«И где они лодку взяли?» – этот вопрос грозил остаться риторическим.

Вадим долго смотрел вслед аборигенам. Потом зачерпнул воду в реке широкой ладонью. Умыл лицо, собираясь подумать над способами выживания. Развернулся спиной к реке. И тут увидел нечто.

Страх – это универсальный рецептор опасности. Если человек не чувствует страха, то он просто сумасшедший, а на сумасшедших, как известно, не стоит полагаться, особенно когда нужно выполнить опасную работу. Трус – это человек, который всецело подчиняется страху и впадает в оцепенение, теряя способность действовать. Настоящая смелость находится где-то посередине между трусостью и сумасшествием. Страх позволяет заметить опасность, воля помогает контролировать страх, а разум продолжает спокойно работать и подсказывает человеку, что нужно делать.

При виде крокодилов Вадим понял, что догонять аборигенов не нужно. Но увидев то, что было за его спиной, он на время потерял способность действовать. Это был не страх, а другое чувство. Он умел выходить из зоны комфорта. После всего того, что Вадим пережил в каменистой пустыне и в Пуэрто-Мальдонадо, ему казалось, что он легко сможет выйти из зоны здравого смысла. И это оказалось несравнимо сложнее. Он остолбенел. С тех пор, как Вадим познакомился с профессором Сэмом, он хотел увидеть то, на что сейчас глядели его глаза. Но когда этот момент настал, эмоции взяли верх над разумом. И он оцепенел.

Перед ним была мощенная крупным булыжником широкая дорога. Через щели между камнями пробивалась высокая желтоватая трава. Когда-то дорога одним концом подходила к самому берегу, но время помогло речному песку занести первые ряды камней. А на другом конце виднелись каменные ворота. Их увивали лесные лианы. Они бахромой свисали с квадратных колонн. Растения прикрывали верхнюю половину арок. Впрочем, они были достаточно высокими, и лианы не могли помешать путнику пройти под ними.

Арок было три, точно так, как было написано в старинном манускрипте, который ученые считали литературной фальсификацией.

Он видел это.

Он стоял перед воротами в город Пайтити.

Который инки называли Пайкикин.

Который конкистадоры называли Эльдорадо.

Который так ярко живописали бандейранты.