У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

В три часа дня я пообедал чем‑то неаппетитным. Кубинец попробовал себя в роли повара. Попытка, мягко говоря, оказалась ужасной. Но я проглотил жирную жидкость с кусочками чего‑то почти не прожевываемого, похожего на мясо, крупно нарезанной морковкой и целыми картофелинами. Когда же я обнаружил в тарелке целую луковицу, слизкую и мягкую, похожую на гнилушку, то поперхнулся и отставил от себя тарелку. Поборов тошноту, я попросил Кубинца больше не готовить. Тут уже не до дипломатии, когда дома не поужинать в удовольствие. Лучше продолжать покупать полуфабрикаты, чем есть дрянь, сочиненную Гонзой.

В четыре часа я вступил на борт «икара». Отшвартовался от причала, проложил курс в бортовом компьютере до Арктического канала, что находился в районе Шувалове – Озерки. И включил телевизор. Путешествие до «Корчмы» не требовало моего участия, и я мог немного отвлечься. Но ящик не демонстрировал ничего стоящего. Опять политика, юбилей, скандалы, связанные с коррупцией. Я уже успел заскучать, когда на экране появилось лицо юной дикторши, которая стальным голосом с улыбкой горгоны Медузы сообщила:

– Из достоверных источников стало известно, что сегодня в одном, из ресторанов на окраине города состоится встреча криминального авторитета Гоши Кочевея, известного больше как Гоша Качели, и чиновника из администрации губернатора Санкт‑Петрополиса, отвечающего за капитальное строительство жилого фонда.

Я аж крякнул. Вот так утечка информации! Не успели договориться с Дубай, а репортеры тут как тут. Все пронюхали. Везде пролезли. А ведь если им известна такая малость, то стоит ожидать фотовспышек у причала «Корчмы».

– … Что это? Встреча служащего и хозяина? – продолжала вещать дикторша. – Очередная коррупционная удавка, опутывающая администрацию нынешнего губернатора? Или военный совет в преддверии грядущих выборов?

Нет, ну надо же! Они уже и далеко идущие выводы сделали. Никакой тебе свободы частной жизни. Я разочаровался в журналистике, переключил канал. И наткнулся на какой‑то фильм ужасов с грудой гниющих трупов, морем крови и инопланетным чудовищем, что волей случая оказалось на замкнутой космической станции в состоянии жуткого голода. Человеческое мясо ему пришлось по вкусу. Но мне это зрелище пришлось не ко двору. Я выключил телевизор, поставил компакт с симфонией Чайковского «Манфред» и забрался на диванчик. Я и не заметил, как заснул.

Сон был короткий. Я проснулся, когда остановился катер и заскрежетал причальный механизм, принимая «икар». Я потянулся, вытер пот со лба и вернулся к пульту управления катером. Поставив сигнализацию, включив блокировку компьютера, я направился к выходу из капитанской рубки. Прежде чем ступить на твердую почву, я проверил наличие патронов в магазине пистолета. Все равно отберут при входе в ресторан. Не допустят до Кочевея вооруженным. Но быть готовым к любой неожиданности – это мое кредо.

Ресторан «Корчма» выглядел снаружи непрезентабельно. Облезлые кирпичные стены. Покосившееся крыльцо. Стальная дверь с бойницей‑глазком, точно в камере заключенного. Неудобный причал, острый, как колено спецназовца. О такой новичку немудрено катер разбить. Но внутри «Корчма» поражала, шокировала, сминала чувства. Ты оказывался в атмосфере роскоши, где витал запах порока, азарта, алчности. Но если ты пришел не за этим и хочешь остаться чистым, это твое право. Просто легкий ужин, напитки и уют родного дома. Гнезда, из которого ты когда‑то умудрился выпасть.

Я поднялся на крыльцо, потоптался, осматриваясь по сторонам (вроде нигде не видно папарацци, правда, это такие пронырливые сволочи, что влезут в игольное ушко, и никто их там не заметит), и позвонил в дверь. Изнутри хлопнуло окошко, и из‑за зарешеченной бойницы на меня взглянула неприветливая физиономия, благоухающая так, что хоть святых выноси.

– Кто?! – спросил Ароматный.

– Даг Туровский, – ответил я.

Окошко захлопнулось, и залязгала отворяемая дверь. Она распахнулась передо мной. Меня схватили за лацканы пиджака и втянули в помещение. Дверь захлопнулась за мной. Ее закрыли на замок. Я оказался в ловушке.

Увидев лицо Вани Дубай, я немного успокоился. А то уже собрался громить всех направо и налево да размышлял о доброй перестрелке в стиле вестерна.

Дубай стоял возле мраморной лестницы, сложив руки крестом на груди и облокотившись спиной о стену. Ухмылялся насмешливо и зло.

Меня заставили поднять руки, раздвинуть широко ноги и тщательно обыскали. Извлекли из кобуры пистолет, выщелкнули обойму и положили на изящный антикварный столик, что стоял при входе. Туда же отправился скромненький электрошокер из кармана плаща. Я даже забыл, когда его туда положил. Закончив осмотр, Ароматный махнул Дубай. Ваня разлепил руки и громко чихнул.

– Ой, блин! – выругался он. – Вчера еще где‑то простуду поймать успел. Не везет, так капитально. Какие новости, Туровский?

– Новость следующая. Я думал, что ты умный мужик. Оказалось не очень. Что за обыск? Что за туфта тут происходит? Качели меня хотел видеть. Я приехал.

А тут меня распинают, как Сына Божьего, и залезают во все места, куда я даже любовнице запрещаю лазить. Может, объяснишь мне, непонятливому?

Дубай усмехнулся:

– Кто‑то известил писак о встрече. Они с утра тут торчали. Еле разогнали.

– Ты хочешь сказать, что это я сделал? – возмутился я.

– А кто еще? – язвительно спросил Ваня.

– А это ты своих стукачей порасспрашивай. Может, и узнаешь что‑нибудь занимательное. – Я скривился, точно проглотил литр сладкого пива.

Дубай задумался. Минуту молчал, потом согласился.

– Я расспрошу своих ребят. Если это наши, то я вызнаю, – пообещал он.

– Мне нет резона выкладывать все папарацци. Пока что мы с Качели по одну сторону баррикады. А там разойдемся как в море корабли, надеюсь, что соблюдая друг к другу нейтралитет, – высказался я.

– В твоих словах есть истина, – оценил Дубай. – Пойдем, Качели ждет. Сегодня «Корчма» открыта только для тебя.

Он развернулся ко мне спиной и стал подниматься по лестнице. Он не оборачивался, не смотрел, иду ли я за ним. Просто уверенно шел вперед. А я шагал за ним.

Повсюду зеркала. Лестница выстелена ковром, на котором не слышны шаги. Громоздкие перила с цветками лотоса и балясинами в виде кипарисов.

Мы поднялись на второй этаж и вступили в огромную залу, заставленную пустыми столами с перевернутыми стульями, что рогами ножек целились в лепной потолок с ажурной массивной люстрой, окруженной голыми амурчиками. Между столиками кружился мужчина в черных брюках со стрелочками, в белой рубашке с бабочкой и с белым полотенцем, повязанным вокруг торса. В руках он держал половую тряпку, насаженную на швабру.

– Костя, – скомандовал Дубай, – свободен.

Мужик обрадовался, поклонился и удалился в одну из дверей с табличкой «Служебное помещение».

Пройдя мимо столиков, мы дошли до короткой лестницы, которая вела на балкон, где находились кабинеты для тех, кто мечтает покушать в уединении. Дубай подвел меня к одному из кабинетов, отворил дверь и пропустил внутрь. Дверь закрылась.