У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

Дубай уверенно вошел в кабинет, как завоеватель, осмотрелся по сторонам, хмыкнул и упал в желтое гостевое кресло. Телохранители остались стоять. Подперли стенку, сложив руки замком за спиной. Немые. Каменные.

– Выпьешь? Перекусишь? – предложил я неприветливо.

Настроение у меня было хуже некуда. Эйфория от разгаданной загадки испарилась, оставив разочарование. Все оказалось слишком просто, чтобы быть правдой. Но это была правда. И я пока не мог представить себе, как предотвратить катастрофу. Информировать правоохранительные структуры бессмысленно. Кто поверит? К тому же у заговорщиков отличная служба безопасности. Мое обращение в ФСБ просекли сразу и устранили канал. Уничтожили единственного человека, способного внять моим словам.

– Что‑что, а от выпивки не откажусь, – ответил Дубай и устало потер переносицу. – Притуши свет. Глаза болят, – попросил он.

Стеблин щелкнул выключателем. В кабинете сгустился сумрак. Лица расплылись в серости. Я зажег настольную лампу.

– Так лучше?

– Намного. Спасибо.

Кубинец наплескал в пустой бокал коньяка, протянул его Дубай и, подхватив кружку с пивом, развалился в кресле.

Я отпил пива. Хорошо, что небольшой запас собственного производства сохранился. Вот и довольствовался им. Но он быстро таял. Пока не сварю пива, придется покупать чужое.

– Отлично, – простонал Дубай, глотнув коньяка. – Просто великолепно.

Он прикрыл глаза от удовольствия.

Я уж успел подумать, что он заснул, но Ваня открыл глаза через минуту, отставил бокал на журнальный столик, потянулся и преобразился. Только что он был расхлябанным, тестообразным. Мгновение, и он крепок как скала, собран и деловит.

– Мы сегодня утром проверили корабль. Твоя догадка подтвердилась. Теперь мы знаем, где он сгрузил взрывчатку.

– В Кронштадте? – лениво поинтересовался я.

– Точно так. Сообразительный.

– Самое подходящее место.

– Утром, как мы информацию получили, сразу же в Кронштадт сгоняли. Но груз успели увезти. До нашего прибытия.

– Ночью. У них была целая ночь форы.

– Ага. Точно. Ночью они его и увезли. Куда – неизвестно. По накладным числится одно местечко. Проверили мы его, но там полная пустота. Никто никогда не слышал о такой фирме. Мы оказались в тупике. – Дубай поднял бокал со стола и допил коньяк. – Теория твоя подтвердилась. Но нам от этого не легче. Есть какие‑нибудь идеи?

Я посмотрел на Кубинца. Только бы он не вздумал выступать со свежими идеями. Почему‑то мне не хотелось пока делиться с Дубай адресом грядущего теракта. Я хотел сначала сам разведать обстановку, все выяснить, а уже потом заручаться силовой поддержкой.

Я улыбнулся. Было что‑то комичное в том, как мы сидели в кабинете при выключенном свете. Только тусклое мерцание настольной лампы. И обсуждали план боевых действий. Словно шпионы из старого наивного фильма, который сразу после выхода в свет раздергали на анекдоты и цитаты.

– Ты чего улыбаешься? Что‑то не вижу причин для веселья, – разозлился Дубай.

– А никаких причин и нет. Новостей, впрочем, тоже, – не замечая его злости, ответил я.

Молодец Кубинец. Ни один мускул не дрогнул. Ничем не показал удивление, а ведь явно изумился, услышав мой ответ.

– Дерьмо, – резюмировал Дубай. – Мы в полном дерьме.

Он выскочил из кресла, как снаряд из жерла пушки. Подхватил со стола бутылку коньяка, наполнил до краев бокал – пара капель пролилась на пол – и залпом осушил его. По лицу пробежала волна дрожи. Он покачнулся, но устоял.

– Короче, Качели хочет видеть тебя. Завтра.

Дубай хлопнул бокал на стол. Бокал выстоял. Стол тоже.

– Ресторан «Корчма». Знаешь адрес?

Я кивнул. Еще бы не знать «Корчму». В моем детстве это местечко было легендарным. Там собиралось все дно Петрополиса. Весь криминалитет. Первое упоминание о «Корчме», отложившееся в моей памяти, приходилось где‑то на мое десятилетие. Мы проезжали с отцом мимо ресторана. Он указал на него и просто так, буднично сказал: «Здесь вчера человека убили. Ножом в спину». Для меня это была новость. С тех пор многое изменилось. Да и «Корчма» уже не та. Гоша Качели выкупил заведение, сделав его резиденцией. Негласной, конечно.

– Тогда завтра к пяти вечера подъезжай. Качели будет тебя ждать.

– Есть одно «но», – остановил я Дубай, собравшегося уже уходить. – Полная тайна. Никто не должен знать, что я встречаюсь с Кочевеем. Моя репутация превыше всего.

Дубай ничего не ответил. Он просто ушел. Стеблин отправился закрывать за ним. А Кубинец спросил:

– Почему ты ничего не сказал ему?

– Сначала сами все разведаем. А там посмотрим, – отмахнулся я.

– Так бы и сказал, что не хочешь терять инициативы, – высказал мое намерение Кубинец и припал к бокалу с пивом.

На встречу с Кочевеем я отправился один. В конце концов, я изображал Ивана Сапожникова и формально являлся клиентом агентства «Квадро». Долго выбирал, на чем лучше поехать на встречу. Остановился все‑таки на «икаре». Если уж мочить репутацию помощника губернатора, то по полной программе. И как это я вчера, когда разговаривал с Дубай, не догадался, что Кочевей для окружающего мира пригласил на встречу чиновника из администрации Пятиримова. Если журналисты пронюхают про это, жди скандала и разоблачительных статей о коррупции в высших эшелонах городской власти. Но меня, впрочем, это касалось мало.

Ираклий и Гонза остались в особняке изображать бурную деятельность. Как раз пара мелких дел у агентства имелась. Разыскать племенного жеребца стоимостью сто тысяч рублей. Кто‑то увел его из конюшни банкира Новорыкова, а ночные конюхи даже носом не повели. Ничего не слышали. Гонорар давали за дело приличный. Десять тысяч рублей – десятая часть стоимости лошади. А дело плевое. Вечером после отъезда Дубай я ознакомился с материалом, что удалось раскопать Стеблину за два дня работы. Ираклий вел дело. Кубинец отстранился, мотивировав свой отказ тем, что новичку следует освоиться в новой среде без наставников и понуканий свыше. Но Стеблин, если честно, оказался несколько туговат на свободу творческой мысли и втайне от Гонзы поинтересовался моим мнением. Загадку я расщелкал в два пивных глотка, только конечный ответ Ираклию не сообщил. Все‑таки деньги он должен получать за работу, а не за стирку подгузников. Я дал верное направление Стеблину, и если он не конченый человек, то сумеет разобраться в вопросе. Рано утром Стеблин отъехал на конный завод «Фаворит», принадлежащий банкиру Новорыкову. Кубинец остался в офисе. Что называется, на телефоне. Я пообещал позвонить ему, если нарисуется какая‑то проблема, не поддающаяся решению без его вмешательства.

Полдня, до четырех часов, я убивал время. Проторчал два часа в подвале. Пивоваренные будни. Ничего особенного, но мне они доставили удовольствие. Я наслаждался процессом. Душа пела. Я чувствовал, как бродит вдохновение. Рецепт юбилейного сорта родился из пустоты. Вот его нет. Вот разорвалась секунда, и он уже в голове. Точно мне его заложили откуда‑то извне. Не я его сочинил, а мне его надиктовали. Рецепт оказался гениальным, но описывать его не буду. Мне еще на этом деньги делать.