Невеста ветра - Наталия Осояну

Предательство.

Песня Лейлы всплыла в его памяти, и Джа-Джинни остановился, ошеломленный и растерянный. Нет, такого быть не могло — он никогда не предаст Кристобаля! Он обязан магусу жизнью и свободой, они друзья! Что с того, что Крейн вынуждает его отправиться в далекое и, возможно, бестолковое путешествие…

От осознания того, о чем он думает, Джа-Джинни чуть не застонал, а потом вспомнил Кузнечика и украденную тетрадь. Это тоже было подозрительно, и, хочешь не хочешь, вспоминалась проклятая песня. Конечно, Кузнечик не был так уж близок к капитану и многого не знал… но почему они решили, что предать может только самый близкий друг?

«Эсме права. Мы выпили яд и не заметили…»

Дом Шака был уже в нескольких шагах, когда крылан заметил свет в окне. «Не спят… почему?» Обуреваемый недобрыми предчувствиями, он подобрался к окну и осторожно заглянул внутрь.

На убогой постели лежала больная; рядом с ней притулилась сгорбленная пожилая женщина — она то и дело вытирала слезы. Поодаль, в углу, стоял мужчина — такой высокий, что его голова почти касалась потолка.

Шак?..

— Мне так жаль… — сказала женщина. — Я ничем не могу помочь… на фрегате капитана Крейна есть очень хорошая целительница — говорят, она творит чудеса…

— Я не пойду к Крейну! — рявкнул Шак, и его жена беспокойно заметалась. Незнакомка склонилась над ней, что-то шепча, вытерла пот со лба. — Не пойду! — повторил он тише, но все с тем же упрямством. — Если я увижу там этого… с крыльями… то не смогу сдержаться…

— Как хочешь, — со вздохом ответила женщина. — Наверное, уже поздно. Тс-с, тише, родная…

— Крылья… — проговорила больная, и на этот раз Джа-Джинни услышал ее. — Бел-лые… здесь была женщина-птица… такая… красивая…

— Опять она про крылья бредит, — скрипуче пробормотала женщина. — Боги, за что такое наказание?

— Н-не брежу… она была… рыжая…

Шак опустился на колени перед умирающей женой и зарыдал, а Джа-Джинни отвернулся и медленно сполз по стене. Он чувствовал себя опустошенным и неспособным на какие-то действия. Опоздал, безнадежно опоздал. Женщина умирает, с ней уже не поговорить, а воскресить мертвую Эсме и в самом деле не сумеет.

Он сидел на земле подле бедной рыбацкой хижины еще очень долго, но в окно больше не заглядывал. Уже светало, когда Шак вывел старую женщину во двор и попрощался с ней… а потом Джа-Джинни спохватился.

Догнать ее было нетрудно, но, увидев перед собой крылатую тень, она так перепугалась, что потеряла дар речи. Джа-Джинни даже испугался, что она упадет замертво, но старушка оказалась крепкой.

— Чего тебе надо? — спросила она сварливо, придя в себя. — Зачем ты здесь?

— Ты была в том доме, — крылан дернул подбородком. — Понимаешь, о чем я.

— Да. — Она нахмурилась. — Ты что, имеешь к этому отношение?

— Скажи мне, что с ее ребенком? — Джа-Джинни решил не оправдываться, хотя понимал, что за слухи пойдут по Лейстесу уже завтра. — Она ведь беременна?

— Она родила мертвого ребенка прошлым вечером, — хмуро проговорила женщина. — Меня позвали, но было поздно. Ты…

Это была повитуха, как он и догадывался. Джа-Джинни зажмурился и выпалил:

— Ребенок… он был человеческого рода? Повитуха очень долго молчала.

— Мне много лет, — наконец проговорила она. — Я многое повидала. Но это… нет, ребенок не был человеком.

Она помедлила.

— И крыланом он тоже не был. Это было жуткое… создание, и слава богам, что оно не выжило. Я не знаю, что с ней случилось, но… не удивляюсь, что она сошла с ума.

Джа-Джинни опустил голову, ощущая, как накатывает усталость, скопившаяся за весь день. Лейла все-таки ошиблась… и слава богам. Он повернулся и расправил крылья, чтобы взлететь, а потом неожиданно для себя самого крикнул повитухе:

— Скажи ему, я отыщу того, кто это сделал, — и отомщу за нее! Скажи!

— Хорошо, — тихо проговорила старуха, но он услышал.

…Утро выдалось светлым и ясным; настроение у команды и у самого фрегата было под стать — воодушевленные и веселые, они собирались в путь. Джа-Джинни наблюдал со стороны за суетой перед отплытием и чувствовал себя очень несчастным.

— Ты хмурый, как туча, — раздался голос за его спиной. Крылан, не оборачиваясь, сказал:

— Я совсем запутался и жалею, что не могу прочитать твои мысли.

— Ха! — Крейн был в очень дружелюбном расположении духа. — Незачем! Все мои мысли написаны у меня на лбу — так ты сказал давеча, а? Вот и читай.

— Боги, как я устал… — проговорил Джа-Джинни бесцветным голосом, и магус тотчас посерьезнел.

— Что произошло?

Крылан вздохнул — и поведал капитану о ночном происшествии и беседе с Вороном, о неожиданном визите Лейлы и о том, что услышал от повитухи.

— Да, теперь я понимаю… — начал Крейн, но Джа-Джинни перебил его:

— Ничего ты не понимаешь. Я поначалу не поверил Лейле, не принял ее рассказ всерьез. А потом вдруг подумал: если когда-нибудь появится настоящий след? Боюсь, Кристобаль, песня Лейлы обо мне… — он замолчал и уставился на Крейна.

— Вот в чем дело! — сказал магус с добродушной усмешкой. — Боишься, что не сумеешь совладать с собой и предашь меня. Зря.

— Ты так уверен, что все знаешь? Если не я, то кто тогда? Может, Кузнечик — после его странной выходки…

— …ты сам не веришь в то, что сказал, — Крейн покачал головой. — Кузнечик не способен на предательство, а поступок его может объясняться чем угодно, вплоть до простого любопытства. Он почти ребенок.

— Теперь позволь мне не поверить, — сказал крылан. — И все-таки…

Крейн задумчиво посмотрел на Джа-Джинни.

— Хотел бы тебя утешить и сказать — да, знаю. На самом деле это не так. Я догадываюсь кто. Но понятия не имею когда.

От удивления и возмущения крылан ненадолго утратил дар речи.

— Так почему же ты ничего не делаешь, чтобы это предотвратить?! Этот человек… ты должен… — он осекся.

— По-твоему, я должен его изгнать, так? Или убить? — спросил магус с иронией. — Видишь ли, я не верю в то, что будущее предопределено раз и навсегда. Кто знает, быть может — если я сейчас займусь выяснением отношений, именно это и приведет к печальному финалу, о котором пела та девочка в таверне. Поэтому я ничего не буду делать и на вопросы твои не отвечу. Решай сам, когда время придет… — он улыбнулся. — Но знай: если захочешь отправиться за своей мечтой, я все пойму и удерживать не стану. По рукам?

— По рукам, — ответил Джа-Джинни, чувствуя невыразимое облегчение.

Крейн ушел, а крылан остался на своем наблюдательном посту. На душе у него было спокойно, и даже предстоящее путешествие не казалось больше таким тягостным. Он жалел лишь о том, что не попрощался с Лейлой.