Ястреб и голубка - Вирджиния Хенли

— У тебя так много тайн. Я обязана разгадать хотя бы некоторые из них.

Она вызывающе рассмеялась:

— Знаю только я. Ты меня боишься? — ехидно уточнила она. — Да неужели могучий Бог Морей, любимец королевы, преступный Черный Призрак, боится женщины?

Его твердое тело снова вдавило ее в густой соболий мех. Он ворвался в нее с такой яростью, словно собирался насквозь пронзить ее своим орудием и заставить замолчать навсегда. Она видела, что он бросает ей вызов, но поклялась сама перед собой, что он найдет в ней достойного противника. Она не позволит ему довести ее до кульминации; она твердо решила, что последняя судорога сокрушит его раньше, чем ее. Она напрягла свои тугие створки, и он удвоил усилия. Казалось, ее тело сотворено специально ради того, чтобы принять его. Волны чувственного наслаждения накатывали на нее одна за другой, исторгая из ее груди слабые вскрики и стоны. Она не пыталась заглушить их, потому что знала, как действуют на него эти ее крики. Трижды он едва не утратил власть над собой, когда она шептала ему горячие, лишь им двоим понятные слова и удерживала его в сладостном плену сокровенной ловушки, побуждая его отдать ей эссенцию своей любви.

Он заставил ее ищущий язык отступить, слегка сжав зубами его кончик, и тут же послал в ответную атаку свой собственный язык, который вторгся в нее с таким же исступлением, какое буйствовало в другом средоточии его телесного порыва. Никогда, никогда еще желание не обуревало его с такой силой. Оно нарастало, подчиняя его себе, и дышать становилось все труднее. Сабби металась, откидывая голову то в одну сторону, то в другую, утопая в шелковистом собольем меху, но все же пол под ними оказался столь твердым ложем, что Шейн смог войти в нее глубже, чем это когда-либо удавалось. Его ласки сминали ее плоть, но она с радостью принимала эту боль-упоение, возносясь к таким высотам желания, о существовании которых и не догадывалась до сей поры. Она изгибалась дугой, выкрикивая «Шейн, Шейн», когда его беспощадный напор увлекал ее на грань экстаза.

Она собирала все силы, она боролась сама с собой, пытаясь отсрочить миг неминуемой капитуляции перед его неотразимым натиском, а потом и душа ее, и тело соединились в ощущении взрыва, который грянул внутри.

Вздрагивая, всхлипывая, она прильнула к нему и наконец лишилась чувств.

Осыпав поцелуями губы и сомкнутые веки Сабби, он вернул ее к жизни. Потом поднял ее с собольего плаща, перевернул его на другую сторону и сказал:

— А теперь я возьму тебя на белом горностае.

Уолсингэм работал как одержимый, добиваясь заключения двух договоров: с Францией и с новыми шотландским королем; он хотел обеспечить для Англии мир на этих двух фронтах, потому что он знал наверняка: война с Испанией неизбежна и может разразиться со дня на день. В конце концов ему удалось заставить королеву поверить, что испанская Непобедимая армада готова к нападению на Англию.

Елизавета приказала усилить прибрежные оборонительные сооружения и подготовить все корабли королевского флота. Лорд Говард Эффингем, командующий этого флота, умолял ее предоставить ему больше кораблей и не скупиться на припасы. Елизавета отказалась выдать из казны деньги на провиант и на жалованье матросам.

Испания располагала теперь лучшими в мире кораблями с грозным вооружением; имена этих великолепных кораблей были у всех на устах: «Андалузиан», «Бискай», «Сан-Фелипе» и «Сан-Хуан».

Эссекс, Дрейк и Девонпорт день за днем пытались убедить королеву начать войну. Шейну и Сабби почти не представлялось возможности побыть вместе. Корабли Хокхерстов доставляли в Лондон грузы из Марокко и Алжира; Шейн тайно переправлял оружие в Ирландию и строил вместе с Дрейком секретные планы рейда в Испанию. Тем временем Сабби держалась поближе к компании придворных дам, поскольку из Голландии вернулись Лестер и другие вельможи, и понеслась череда головокружительных увеселений, словно весь двор вознамерился напоследок нагуляться всласть, прежде чем разразится война.

В этом лихорадочном прожигании жизни тон задавала Елизавета, которую особенно раззадоривало присутствие в Лондоне ее главной соперницы Петиции. В Голландии Летиция, в качестве жены Лестера, завела свой собственный двор. Даже здесь, в Лондоне, она открыто наслаждалась своим положением.

Она любила выставлять себя напоказ, что не слишком-то подобало ее высокому сану. Путешествовала она всегда с бьющей в глаза пышностью и в сопровождении целой оравы всадников и ливрейных лакеев на запятках.

Когда леди Чандос планировала званые обеды и увеселения для королевы, Елизавета до самой последней минуты не сообщала, прибудет ли она, поскольку там могла появиться Летиция. В такие дни утренняя церемония облачения королевы бывала наиболее душераздирающей, поскольку она меняла свои решения по десять раз, а потом еще в течение дня ее величество многократно переодевалась, переходя каждый раз к все более блистательным нарядам.

Тем временем Эссекс, пользуясь присутствием отчима (Лестера) и матери (Летиции), удвоил свои усилия, чтобы добиться у королевы согласия принять его сестер, Дороти Деверо и Пенелопу Рич. Она милостиво выслушивала его красноречивые просьбы, принимала дорогие подарки от сестриц, а за глаза высказывалась:

— Пфу! Мать — бесстыдница, продажная тварь, а дочки и того хуже. Да я их даже во двор Уайтхолла не допущу, не говоря уж о дворцовых залах!

Вместе с Лестером из Голландии вернулся и Чарльз Блаунт, и Пенелопа немедленно возобновила их роман, который продолжался уже восемь лет. Для нее многое упростилось бы, если бы только ее приняли ко двору. Сабби приглашала эту парочку в Темз-Вью, зная об их связи, а Эссекс открыл для них двери своего дворца, Эссекс-Хауса.

В конце концов, после многочисленных тайных бесед с ее величеством, Дрейк с Девонпортом добились, что королева — хотя и с превеликой неохотой — дала согласие направить к берегам Испании тридцать кораблей, дабы воспрепятствовать сборам испанского флота.

Последующие многочисленные обсуждения в самых высоких кабинетах привели к тому, что вице-адмиралу флота, Уильяму Бэроу, чей флагманский корабль носил гордое имя «Золотой Лев», было приказано составить компанию Дрейку и Девонпорту.

Однако у них были свои понятия о том, что такое успешный внезапный рейд. Оба они были прирожденными лидерами, не приученными к ограничениям государственной службы, и договорились, что, когда придет срок действовать, они будут поступать, как сочтут нужным, исходя из интересов дела. И к дьяволу всю эту официальную канитель!

Сабби отправилась к ювелиру, чтобы снять со своего счета солидную сумму денег. Она решила заняться в Темз-Вью переустройством двух комнат, примыкающих к хозяйской спальне, таким образом, чтобы превратить одну из них в свою личную гостиную, а другую — в гардеробную. Ее наряды уже не умещались в шкафах, и для них требовалось гораздо больше места. Конечно, можно было распорядиться отсылать счета за все ее покупки лорду Девонпорту, но ей почему-то гораздо больше нравилось расплачиваться с торговцами золотом.