Ястреб и голубка - Вирджиния Хенли

Челтенхэм, 1586 год

Весна еще не наступила. С ветвей деревьев над рекой свисали сосульки, и в холодном воздухе от дыхания лошадей образовывались морозные облачка. Двое молодых всадников, шутливо соревнуясь, одолевали последнюю сотню ярдов, отделявшую их от конюшни.

В конюшне наездников сразу обдало теплом, и это тепло, да еще неповторимый запах лошадей, кожи и сена обострили все их чувства; ими овладело нетерпеливое беспокойство. Молодой человек необычайно привлекательной наружности сжал обеими руками руки трепещущей красавицы и привлек ее к себе. Он знал, что если сейчас же не поцелует ее, то сойдет с ума.

— Сара, — прерывисто выдохнул он ее имя у самых губ девушки, прежде чем приник к ним поцелуем, в ожидании которого оба томились уже несколько недель.

Теперь, когда они наконец слились в объятии, у них не было сил оторваться друг от друга. Руки Сары нежно обвились округ шеи юноши, его же ладони, поначалу гладившие спину девушки, медленно переместились на ее грудь. Молодой человек глухо охнул и опустился на сено, увлекая за собой свою прелестную мучительницу.

Искушение было сильным. Очень сильным.

Прежде Сара не испытывала ничего подобного: как будто весь мир стремился раствориться в овладевшей ею истоме.

— Нет, Эндрю, нам этого нельзя.

— Пожалуйста, Сара, умоляю тебя. Я же собираюсь просить твоей руки. — И он снова закрыл поцелуем рот протестующей красавицы, нащупывая при этом застежку ее платья.

Молодой человек уже успел справиться с тремя пуговицами, когда Сара нашла в себе силы вырваться из его объятий.

Не то чтобы она не верила его словам. Сара знала, что он честен и говорит искренне: он, без сомнения, действительно будет просить ее руки. Но к ней уже сватались и другие — и всегда безуспешно.

Поэтому она решительно сжала его руки, предупреждая дальнейшие поползновения, и ласково рассмеялась:

— Ты пока даже не спросил, согласна ли я сама!

— Сара, дорогая, ты выйдешь за меня замуж?

Эти слова всплыли в памяти девушки, а затем вся сцена расплылась в мерцающем тумане, когда она невидящим взглядом смотрела в окно. Непрошеные, незваные слезы застилали глаза, и Сара изо всех сил старалась не дать им пролиться: никто не должен был заподозрить, что она плакала. Уж лучше умереть!

«Ведьмы!» — подумала Сара Бишоп, с трудом удерживаясь, чтобы не выкрикнуть это слово вслух. Стиснув зубы, она повернулась к четырем своим сводным сестрам, расположившимся в красиво обставленной семейной гостиной.

Две старшие сестры, от первого брака матери, были смуглыми, темноволосыми, благовоспитанными до чопорности особами; их чванливую самонадеянность питало положение, которое они занимали в семейной иерархии. Две другие, годами младше Сары, рожденные ее матерью в третьем — то есть нынешнем — браке, были хорошенькими блондинками, избалованными и эгоистичными до мозга костей.

Милое семейство собралось, дабы обсудить подробности грядущей свадьбы — составить список гостей, сочинить приглашения и выбрать ткани для платьев. Их кроткая мать, Мэри Бишоп, уже удалилась, сославшись на головную боль: она никогда не была в состоянии выдержать общество сразу всех своих дочерей.

— Это заговор! — возмутилась Сара; ее волосы цвета расплавленной меди так и взлетели над плечами. — Черт побери, вы прекрасно знаете, что в темно-розовом я выгляжу настоящей уродкой, и нарочно всегда навязываете мне этот цвет.

— Сабля Уайлд, сейчас же прекрати ругаться, — прошипела Джейн, старшая из сестер: ей исполнилось уже двадцать два года.

— А ты не смей называть меня Саблей Уайлд! Вы и святого доведете до того, что он начнет богохульствовать! — в гневе вскричала Сара.

— Святого? — сестрицы громко расхохотались.

— Святого? — повторила Джейн. — Нам тут не со святыми управляться приходится.

У нас другая забота — сатанинское отродье, Сабля Уайлд. — Она насмешливо подчеркнула обращение.

— Ты свое прозвище вполне заслужила, — ухмыльнулась Эми, самая младшая. — Джейн, это правда, что, когда умер ее отец, она без конца таскала по дому его саблю и даже на ночь не желала с ней расставаться?

— Чистая правда, и это в четыре-то года!

Она была попросту опасна: нагнала страху на весь дом. Бедная мамочка перепугалась насмерть: милая деточка того и гляди поранила бы слуг!

— Как бы я сейчас кого-нибудь не поранила, если вы немедленно не заткнетесь! — пригрозила Сара.

— А я пожалуюсь на тебя отцу, если ты опять будешь скандалить, — ответила Джейн угрозой на угрозу, поднимаясь из-за письменного стола, на котором в беспорядке лежали теперь уже всеми забытые списки.

Саре показалось, что она задыхается. Погода этой весной стояла угнетающе жаркая и влажная, и сейчас, в минуту раздражения, щеки у девушки запылали, и, чтобы успокоиться, Сара заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть. Старшая сестра, Маргарет, впившись завистливым взглядом в великолепную высокую округлую грудь Сары, вздымавшуюся от волнения, проговорила с плохо скрываемой злобой:

— У нашей Сабли такой кричащий цвет волос, что нам никуда не уйти от этого бедствия, какой бы мы ни выбрали оттенок для ее платья. Все мы отлично знаем, что она беснуется вовсе не из-за цвета платья, а из-за того, что душечке Бет сделали предложение, а ей — нет.

— Это нечестно! — возмутилась Сара. — Эндрю хотел стать моим мужем. После того как вышли замуж Джейн и Маргарет, все считали, что теперь моя очередь. Мне скоро двадцать, а Бет всего пятнадцать лет.

Слова Сары чрезвычайно позабавили сестер.

— Ты живешь в каком-то придуманном мире, Сабля Уайлд. Тебе никогда не выйти замуж. Твой ирландский папаша не оставил тебе ни гроша в приданое, и к тому же всем на многие мили вокруг известно, на какие проделки ты способна. — Джейн с удовольствием поставила Сару на место.

Преподобный Бишоп распахнул дверь кабинета, где он корпел над обличительной проповедью для следующего воскресного богослужения. Опять неприятности с этой девицей.

Если бы она не отравляла ему жизнь своими дикими выходками, его брак вполне мог бы считаться образцовым. Долговязая фигура преподобного появилась на пороге кабинета как раз в ту минуту, когда Сара разразилась гневной тирадой:

— Мой ирландец-отец, зарубите себе на носу, был единственным из мужей моей матери, за кого она вышла по любви! За первого мать вышла из-за денег, а за последнего — ради положения в обществе. А вы — четыре завистливые ведьмы!

— Проси прощения! — коротко приказал отчим.

Сара испуганно обернулась, но тут же подобралась, готовая дать отпор. Она выпрямилась во весь рост и мягко произнесла: