Ночные легенды - Джон Коннолли

«Повторяю еще раз: мне кажется, вы пришли не по адресу».

– Я пробовал ему втолковать, но тот тип даже слушать не хотел. Он знал, что дом Грэйди принадлежит мне. Не знаю каким образом, но он знал. Когда я потом наводил справки у юристов, они сказали, что официальных запросов о доме не получали годами, если не считать парочки медиаищеек, что-то каркавших в трубку на годовщину смерти Грэйди. Не успел я опомниться, как он давай мне излагать детали покупки: цену, дату подписания купчей, даже имя тогдашнего директора филиала. Как будто перед ним лежала папка и он из нее зачитывал. Я был так удивлен, что на минуту потерял дар речи. Ну а затем меня начала пробирать злость. В смысле, что за дела? Какой-то полубомж заявляется ко мне в офис и начинает требовать оплаты по счетам, которые ко мне никаким боком? Уж не знаю, чего мне стоило остаться за столом и не выволочь того поганца за шиворот.

– Что же вас остановило? – спросил я.

Мэтисон посмотрел на меня так, словно сдерживался до сих пор.

– Не такой я человек, – ответил он, а в воздухе зависло нечто вроде «кроме того…». Вот так, с многоточием.

Я ждал. И оно последовало.

– Вид у него был совсем не богатырский. Тощий, грязный, болезненный… Но ощущение было такое, что он сильней, чем кажется. И что если я положу на него руку, то он может ответить, и ответить жестко. Может, и без крайностей, но унизительно для меня. И будет этим упиваться. Была в нем эдакая злонамеренность. Понимаете? Вам это, наверное, кажется нелепым, но когда гнев во мне начал утихать, меня пробрало беспокойство. Даже испуг.

Я сказал, что нелепым это вовсе не считаю и подобных людей встречал. Они хотят, чтобы вы снизошли до их уровня, а когда вы это делаете, они стремятся вас размазать. Ну а если вы решаетесь встать с ними лицом к лицу, то должны быть готовы наполучать по полной, а в ответ навтыкать еще сильней.

Мэтисон продолжил:

– Я ему сказал: «Даже если это все так, то вам нужно связаться с фермерским банком и с ними все урегулировать. Платежи, что причитаются вам от Джона Грэйди, не моя забота». Но он на этом, похоже, не успокоился.

«Я коллектор, мистер Мэтисон. Я взимаю долги. Но и кое-что другое меня интересует. В качестве погашения долга, оставшегося от прежнего владельца, я готов принять из этого дома предмет обстановки. Мои расходы он покроет едва ли, но в данном случае будет достаточно и символического жеста. Мне известно, что дом содержит несколько зеркал в резных рамах. Если вы отдадите одно из них мне, то я сочту вас свободным от обязательств в связи с данным вопросом».

– Прямо так и сказал. Как заправский крючкотвор, – сообщил Мэтисон. – К этому моменту он мне уже так надоел, что я велел ему убираться из моего кабинета, или я позову полицию. Если у него еще есть вопросы, то пусть обсудит их с моими юристами или с банком, а его я видеть больше не желаю.

– А он?

– Не двинулся. Просто сидел и разглядывал себе ногти, а затем встал и сказал, что сожалеет о моем отношении к делу, а вопрос будет решать через «другие каналы». И удалился.

– Вы видели его машину?

– У него ее не было. Он ушел пешком.

– А имя свое, номер он оставил?

– Да ничего. Просто сказал, что коллектор.

– Вы сообщили об этом полиции?

– Сказал шерифу Грассу из Двумильного. Но он сказал, что Джон Грэйди со своей смертью мог оставить кучу долгов. Взял у меня описание внешности, но сказал, что сделать толком ничего не сможет, если только сам коллектор не вернется или не применит угрозу.

– А у вас в офисе не было ощущения, что он вам угрожает? Он ведь, кажется, сказал, что в целях платежа прибегнет к «другим каналам».

– Возможно, это в самом деле была угроза. Просто я тогда не придал значения.

– Он, кстати, не упомянул, что это за долг или кого он представляет как коллектор?

– Нет.

– Вы не считаете, что этот человек как раз и мог быть тем, кто сунул в почтовый ящик фото?

– Исключать нельзя, но я не вижу, зачем ему это. Да и насчет какого-то своего отношения к снимкам он, разумеется, не сказал ни слова.

Мэтисон спросил, не хочу ли я еще кофе. Я сказал, что да, просто чтобы взять небольшую паузу на раздумье. Его история с коллектором вселила в меня беспокойство. Сидеть ночами в машине, наблюдая за темным обиталищем маньяка, было мне не сказать чтобы по нутру. Не улыбался и приз за усердие – полубомж в обносках, одержимый подсовыванием мертвому детоубийце детских фотографий. Но что-то в снимке этой девочки меня поглощало. В этом у нас с Мэтисоном было что-то общее: мы оба лишились дочерей, и оба не готовы были сидеть сиднем, когда ребенку, пускай даже незнакомому, могла грозить опасность. Оглядываясь назад, я теперь сознавал, что взяться за дело решился сразу, едва он показал мне снимок девчушки с битой в руках.

Когда Мэтисон возвратился, я назвал ему расценки. Он предложил заплатить всю сумму сразу, но я пояснил, что счет выставлю по истечении первой недели. Если за полмесяца дело не продвинется, мне придется оставить его копам. Мэтисон согласился и засобирался уходить. Фотографию незнакомой девочки он оставил мне.

– Копий у меня предостаточно, – сказал он. – Если б вы не взялись, я бы обклеил ими все витрины, фонарные столбы, везде, где их можно увидеть.

– А сколько их у вас? – полюбопытствовал я.

– Две тысячи. В багажнике. Вам надо?

Я взял пачку с сотней штук, остальное оставив ему. При этом я лелеял надежду, что использовать их нам не придется.

III

Дом по возвращении встретил меня темнотой и молчанием. Рэйчел уехала на встречу друзей Скарборской библиотеки, и раньше вечера ее ждать не приходилось. У двери я ненадолго остановился и оглядел простор болот. Великий исход перелетного птичьего царства почти завершился, и притихшие травы на протяжении дня пребывали в сонном спокойствии. От этого отчетливей стали голоса птиц, что остались в здешних местах; иногда мне казалось, что я различаю чижей, скворцов и щеглов. Их голоса сделались как будто легче – может, от понимания, что число хищников теперь пошло на спад: ястребы и луни наверняка откочевали вслед за своей добычей к югу. Но кое-кто из охотников остался, а с бескормицей их конкуренция лишь усилится: голод не тетка, особенно зимой.

Переезд сюда после продажи дедова дома в нескольких милях был, безусловно, удачным шагом, омраченным лишь тем, что в этом году здесь в болоте утонул человек – так сложилось. Рэйчел говорить на эту тему не любила, а я ее не принуждал. Мне от души хотелось, чтобы мы зажили здесь счастливо. Возможно, после всего того, что было у нас до этого, я всерьез захотел счастья.

Когда я открыл дверь, из моей каморки виновато вышел Уолтер, наш лабрадор-ретривер. Конечно же он спал, свернувшись на моем диванчике, а теперь пытался отвлечь внимание, нещадно меня облизывая и покрывая слюной. Я хотел было прикрикнуть на него за то, что он оставляет свою шерсть на моей любимой лежанке, но по его пристыженной позе понял, что он уже все осознал – и то, что делать этого не следовало, и что он, если б только не проспал, вовремя метнулся бы к себе в корзину, пока я вставляю в скважину ключ. Это понимали мы оба. Так что я, смягчившись, выпустил его во двор, а закрыв за ним дверь, сделал себе добротный сандвич с ломтиками вареного мяса.