Песня светлячков - Дж. А. Редмирски

– Где она сейчас? – Я все-таки хватаю Райен за плечи и сильно встряхиваю.

– Я же тебе сказала: не знаю! Последний раз я ее видела два часа назад! – У Райен опять льются слезы. – Это она оставила у себя на кровати.

Измятый клочок бумаги оказывается у меня в руках.

Смотрю на него, боясь читать. Сердце и душа подсказывают: мне нельзя это делать. Написанное меня убьет. Развернуть бумажку – все равно что открыть ящик Пандоры. Невесомый клочок жжет мне пальцы, добираясь до самых костей.

Я все-таки разворачиваю записку и читаю фразы, торопливо написанные рукой Брей:

«Я тоскую по ночному небу Джорджии и теплому летнему ветру, дующему мне в лицо. Тоскую по траве, которая колется, когда бежишь по ней босиком. По звездам, смеху и жаре. По нашей невинности. По светлячкам. Хочу, чтобы все кончилось там, где оно начиналось. Чтобы мы вместе плавали в пруду, освещая друг другу путь. И чтобы пруд раздвинулся до бесконечности. Как тогда. Потому что тогда у нас не было других забот. Внешний мир не мог дотянуться до нас, сделать больно, напугать. Невинность – это настоящая благодать. И я хочу, чтобы моя невинность вернулась. Я хочу ее вернуть, только и всего…»

Последнее, что я вижу, – заплаканные глаза Райен, пристально глядящие на меня. Записка выпадает у меня из рук, а сам я устремляюсь к пастбищу мистера Парсона. За домом Донны Сандерс я перепрыгиваю через сетчатый забор, приземляюсь на ноги и бегу дальше: мимо домов, церкви, старой фабрики в конце улицы. Никогда в жизни я не бегал с такой бешеной скоростью. Путь через лес ближе и на пару минут короче, чем если ехать туда на машине. Мне сейчас дорога каждая секунда. Уже не понимаю, дышу ли я. Не обращаю внимания на сердце, готовое выпрыгнуть. Ноги становятся каменными. Бег отдает мне в голову, но я продолжаю бежать.

Не могу, не имею права останавливаться.

Перескакиваю через невысокую деревянную изгородь, пробегаю мимо сарая и устремляюсь в лесок. Здесь совсем темно, но эти места я знаю с детства. Перепрыгиваю через те же камни, что и много лет назад, когда был мальчишкой. Нижние ветви деревьев хлещут меня по лицу. Мне некогда их отводить. Пение сверчков, лягушек и цикад становится все громче и напряженнее. Они зовут меня вперед, требуя не останавливаться.

Слезы жгут мне глаза и горло. Я не даю им пролиться. Теперь я дышу ртом. Гнев, страх и решимость толкают меня вперед. Мне нельзя плакать. Слезы моментально остановят мой бег. Они доберутся до самых моих глубин, и я окажусь на коленях.

Обо что-то спотыкаюсь и шумно падаю. Ноги сводит болью, но я тут же вскакиваю и продолжаю бег. Впереди – пастбище. Я уже чувствую его безмолвие. Ощущаю запах застоялой воды. Так всегда пах наш любимый пруд. Прибавляю скорость, резко сворачиваю влево и устремляюсь к просвету между деревьями. Взошедшая луна довольно ярко освещает луг. Деревья кончаются, и я выбираюсь на открытое пространство. Вдалеке блестит вода. Это меня подхлестывает. Сердце готово разорваться, но мысль о нем проносится где-то на периферии сознания. Я почти у самого пруда. И вдруг останавливаюсь, словно налетаю на невидимую стену.

Не только ноги – все мое тело отказывается двигаться дальше, но каким-то непостижимым образом я двигаюсь и почему-то по кругу. Я вижу то, что сзади и по бокам. Смотрю на звезды. И кружусь на одном месте, сам не понимая, как мне это удается.

Сердце перестает биться. Единственной моей живой частью остается мозг. Разум, охваченный страхом и замешательством, застыл во времени.

– Нет, – произношу я вслух, или мне это только кажется. Делаю шаг вперед. – Нет.

Опускаю глаза и вижу только высохшую траву и свои ботинки. Потом моя голова рывком поднимается. Снова смотрю на пруд и тело, плавающее на его поверхности.

Почему я неподвижен? Почему мне не сдвинуться с места?

Выкрикиваю в темноту что-то невразумительное и наконец-то выламываюсь из оцепенения. Заставляю себя бежать к воде. Резко останавливаюсь на берегу пруда и едва не падаю. Из глаз льются слезы. Меня начинает бить дрожь. Живот полон бурлящей желчи. Разум пытается проверить, бьется ли мое сердце, но ему не найти, где оно.

Бреду по воде. Проталкиваюсь вперед фут за футом, преодолевая силу десятков невидимых рук, тянущихся снизу. Они пытаются утащить меня на дно.

– Брей! – кричу я. – Брейел! Нет. Нет!

Никогда еще я не ощущал такой чудовищной боли. Никогда еще мое тело не выдерживало таких мучений. Должно быть, это и есть ад.

Едва не теряю сознание.

Наконец добравшись до нее, подхватываю на руки обмякшее тело.

– Брей, нет! Прошу тебя, открой глаза! Слышишь? Просыпайся!

Шлепаю ее по щекам, сдавливаю их. Приникнув к ее губам, пробую вдохнуть туда воздух. Но я не умею делать искусственное дыхание рот в рот. Слезы мешают мне смотреть. Не могу дышать. Легкие превратились в куски цемента.

Ее руки безмятежно раскинуты по поверхности воды. Темные волосы, сейчас совсем черные, колышутся, словно водоросли. На ее бледном лице – никаких признаков жизни. Глаза закрыты, словно она всего лишь спит. Я без конца выкрикиваю ее имя. Меня прерывают только собственные судорожные рыдания. Я прижимаю ее тело к себе… и это все, что я могу сделать.

– Нет! Слышите, нет!

Я уже не кричу. Я вою.

За спиной слышатся голоса, но приглушенно, будто из-за стеклянной стены. Эту стену возвел мой разум. В темноте пляшут лучи фонариков. Они приближаются, но все это я вижу краешком глаза. Я могу смотреть только на безжизненное тело Брей.

Не знаю, как мне это удалось… во всяком случае, не помню своих действий. Я обнаруживаю, что сижу на берегу пруда, прижимая к себе Брей. Ее ноги вытянуты. Ступни по-прежнему остаются в воде. Я плачу, уткнувшись в ее мокрые волосы. Сжимаю ее с такой силой, что она обязательно должна очнуться и потребовать это прекратить.

– Зачем? – повторяю я, раскачиваясь из стороны в сторону. – Зачем ты это сделала? Зачем ты это сделала?

Светящиеся точки становятся ближе и ярче, а голоса – громче.

Голоса требуют, чтобы я выпустил Брей из рук. Но я не хочу. Не могу. Я хочу умереть вместе с ней.

– У нее бьется сердце, – вдруг слышу среди этого хаоса голосов и слепящих лучей света. – Бьется сердце.

Падаю на мокрую землю и смотрю в вечернее небо. Мое сердце тоже постепенно начинает биться. Легкие снова наполняются воздухом. Но я парализован. Все это время я считал, что по-прежнему держу Брей в своих объятиях и мы с ней в месте смотрим на звезды. Нет. Я лежу на боку. Один. Сколько же времени я так пролежал? Секунды? Минуты? Часы? Дни? Не понимаю разницы. Моя щека прижата к земле. Я смотрю на пастбище. Травинка почти упирается мне в глаз. Я тянусь и выдергиваю ее. Линия горизонта едва различима во тьме. А вокруг неторопливо вспыхивают и гаснут зеленовато-желтые огоньки. Один из них совсем близко. Зажегся. Погас. Зажегся. Погас. И всегда – на новом месте.