Бессмертный избранный - София Андреевич

— Меня зовут Серпетис, и я определенный наследник Асморанты, — говорю я, раскрывая ладонь. Золотистые всполохи под кожей напоминают мне об еще одной отметине на моем теле, и я запахиваю ворот корса свободной рукой, пока они все пялятся на другую. — А кто вы такие?

Всадник наклоняется вперед. Он оценивает то, что видит впервые — редко кому в жизни выпадает шанс увидеть наследника дважды — и поднимает руку, давая знак остальным отступить назад. Они беспрекословно подчиняются.

— Не спускайте с них глаз, — говорит он, не оборачиваясь. Легко спрыгнув на землю, всадник оказывается рядом. Он прищуривается, глядя на мою ладонь, и переводит взгляд на мое лицо, когда я сжимаю руку и убираю ее за спину. — Так ты — наследник Асморанты, Серпетис. А мы посланы наместником Шинироса на твои поиски.

Он стоит против огня, и мне хорошо видно его лицо — лицо молодого самоуверенного мужчины, у которого власти чуть больше, чем у остальных. Во взгляде его нет почитания или благоговения. Он послан, чтобы найти меня, но он не собирается верить с первого слова тому, что услышит в вековечном лесу. Пусть и не знает еще о том, что лес отныне потерял свою силу.

— Я знаю, — говорю я.

— И что же ты делаешь в лесу в компании магов, благородный? Тут недавно все трясло и шаталось, но ты, кажется, вовсе не испуган. Знаешь, в чем дело?

Он слишком нахрапист, но я не позволяю себе вспылить. По крайней мере, сразу.

— Эти люди — не маги, — отвечаю я только на первый вопрос. — Разве ты не видишь?

Я отступаю в сторону, позволив Фраксису оказаться перед лицом всадника. Делаю знак рукой.

— Покажите людям наместника ваши шеи.

И они не смеют ослушаться. Я смотрю на магов и сам, но я знаю, что там увижу. Корчась и катаясь по земле, завывая и плача, они срывали с себя подвязанные на ремешки зубы тсыя. Ремешки еще валяются где-то в траве, но самих зубов нет — я видел, как упав на землю, они в мгновение ока истлевали и превращались в прах.

Маги обнажают шеи, подставляют взглядам чужаков свои белеющие в свете костра горла — смотрите и не говорите, что не видели. Их взгляды мечутся, руки неуклюжи, но им больше нечего скрывать, потому что больше ничего они не имеют. Магия ушла по мановению руки Энефрет. Они отдали ее — сами, по своей воле, во имя той, которая назвала себя хозяйкой этого мира, но теперь они как дети, оставленные матерью — беспомощны, беззащитны и растеряны.

Мне не жаль их магии, но я не могу позволить солдатам наместника отнять их жизни.

— Эти люди не маги, они такие же, как вы, — говорю я.

— Они помогли тебе, благородный? — спрашивает всадник. — Как ты сам оказался здесь, посреди глухого леса?

Я прищуриваюсь.

— На все вопросы я отвечу наместнику и мигрису. Он ведь дожидается вашего возвращения, не так ли?

Всадник кривит губы, но сдерживает резкий ответ. Их четверо, и у них есть друсы, но я знаю то, чего не знают эти уверенные в своей силе солдаты. Если магия ушла из этого мира, она ушла и из смертоносных копий. Друс опасен, как копье с железным наконечником, но он больше не поет своей магической песни, пока летит в сердце того, кого должен поразить. Эти солдаты обучены обращаться с магическим оружием, но теперь, когда магии в нем не больше, чем в мышином писке, сохранят ли оно свое мастерство?

— Мигрис и рабрис ждут тебя, наследник, — наконец, говорит всадник. — Мы отправимся в путь утром. Дорога далека, а ночью велик риск заблудиться.

— Как же вы добрались сюда? — спрашиваю я.

Всадник похлопывает себя по складкам корса.

— Наместник разрешил нам использовать дорожную траву, чтобы отыскать тебя в лесу. С ней мы не собьемся с пути.

Его голос звучит так самоуверенно, что я едва сдерживаю смех. Теперь, в лесу, деревья в котором не поменяют своего расположения, а тропинки не будут покорно ложиться под ноги тому, кто несет с собой пучок дорожной травы, мы как раз таки и можем сбиться с пути. Лес замер и не движется. Мы можем сейчас находиться не в Шиниросе и даже не в Асморе. Эта часть леса может оказаться шембученской или вовсе прилегать к горам, отделяющим Цветущую долину от Каменного водопада.

— Мы позволим вам остаться, — говорит Фраксис. — Мы разделим с вами нашу пищу и воду, если вы позволите нам отправиться с вами в Шин.

Всадник сжимает древко друса чуть крепче, но молчит. Я тоже молчу.

Я мог бы рассказать людям Асклакина, как маги напали на нас, как притащили меня в лес бездыханным, как бросили связанным в лачуге вместе с Цилиолисом. Но потом мне пришлось бы рассказать им о том, как я добыл неутаимую печать, перенесшись в одно мгновение в деревеньку у самой Шиниру и обратно. О магии. Об Энефрет.

— Наместник будет рад увидеть тех, кто помог син-фиоарне, — задумчиво отвечает всадник, глядя на Фраксиса. — Тех, кто помог ему добыть… неутаимую печать?

Он не глуп, этот молодой мужчина в запыленном корсе. Поляна, наследник, которого ищут по всему Шиниросу, знак печати и люди — не маги, почему-то живущие посреди вековечного леса — все это вопросы, на которые наместнику будет очень интересно получить ответы.

Но если Фраксис и старик-халумни не врали, часть ответов Асклакину уже известна.

Я чувствую дрожь в сердце раньше, чем начинает дрожать земля. Мне уже знакомо это сотрясение, и магам знакомо, но оно все равно пугает и путает мысли, и заставляет торопливо опуститься на траву, наплевав на гордость.

Лошади фыркают и рвутся прочь с поляны, словно за ее пределами этого землесотрясения нет, и всадникам приходится успокаивать их, выкрикивая что-то голосами, в которых явно слышится страх.

— Что это? Снова? Снова? — спрашивают они друг у друга, спешиваясь и хватая лошадей под уздцы — а те ржут и хотят сбежать, и в панике выкатывают свои блестящие черные глаза.

Тот, что стоял передо мной, задавая вопросы, тоже садится в траву. Он тоже напуган, но не спускает с меня напряженного взгляда. Земля трясется, с деревьев осыпается листва, ночные птицы шумят в ветвях — а он все смотрит на меня, и в глазах его я читаю догадку. Я не испуган так, как следовало бы испугаться. Я дрожу, сердце замирает — но это не страх перед неизведанным. Я знаю…

— Что это за знак у тебя на шее, наследник? — спрашивает всадник, перекрывая голосом крики птиц. Земля перестает дрожать так же внезапно, как и начала. Я чувствую спиной напряжение Фраксиса и остальных — они слышали вопрос и ждут, что я отвечу. — Это солнце? Откуда он взялся?

Прикрывать колесо поздно, и подходящего объяснения придумать я не могу.

— Окружите их! — приказывает всадник, поднимаясь с земли почти одновременно со мной. В его взгляде удовлетворение — он искал причину, и он нашел ее. — Мы сопроводим их к наместнику. Всех!

Я готов рвануться вперед, выхватить из его руки друс и попытаться убить, но меня останавливает рука Фраксиса, ухватившаяся за ворот моего корса.