Простая смертная - Екатерина Оленева

– Я не голодна, – покачала я головой.

– Я и не пытаюсь тебя накормить, – он явно старался держать себя в руках и не выказывать раздражения. – Это поможет тебе согреться и успокоиться.

– Я спокойна.

Он не стал спорить, просто поставил чашку на металлический треножник, видимо, заменяющий здесь столы.

– Я обдумал твои слова и пришёл к выводу, что ты права. Необходимо поставить Хатериман в известность. Для того, чтобы связать с ней, мне придётся оставить тебя.

– Зачем? – подозрительно воскликнула я. – Что мешает тебе сделать это в моём присутствии?

Я думала, что он начнёт искать отговорки, но Атайрон не стал тратить на это время.

– Ничего, – честно ответил он. – Я просто хочу поговорить с матерью наедине.

– Ты собираешься сказать нечто такое, что я не должна знать?

– Анжелика, не каждый день приходится матери сообщать о том, что её любимый сын, возможно, мёртв. Я не уверен, что при этом мне нужны свидетели.

– Я не свидетель. Я член вашей семьи, хотите вы того или нет!

– Да. Всё так. И всё же, ты останешься здесь.

По тону Атайрона я поняла, что спорить бесполезно.

Он просто вышел из палатки, а когда я шагнула за ним следом, зябко кутаясь в меховой плащ, на дне каньона кроме меня, драконов и снега никого не было.

Оставаться в палатке я не могла, меня, словно внутренний жар, снедала тревога. Около Молнии я чувствовала себя защищённой и не такой беспомощной. Рядом с ней я в любой момент могла подняться в небо и лететь. Да, конечно, Хатериман говорила о том, что прежде Молния принадлежала её, но то было прежде, а теперь? Теперь вряд ли она отослала драконицу мне на помощь. Молния выбрала меня. Значит, мы вместе. Возможно, та, кого я так боялась, теперь единственное существо в этом мире, на помощь которого я могу рассчитывать.

Если жизнь меня чему-то и научила, то только тому, что по-настоящему всегда нужно действовать, самой решая свои проблемы. В этом мире каждый слишком занят самим собой и на помощь другим не остаётся времени, сил или желания. Никто кроме тебя не сможет сделать всё так, как ты хочешь. Загвоздка была в том, что в каждом мире и каждой социальной прослойке свои правила игры, свои условия выживания. И, вынуждена признать, будучи учительницей в 21 веке, в России, мне выжить было легче. И решать проблемы – тоже. Да, там у меня не было богатства, и дополнительного бонуса в виде дракона и магии, но там и не было такого количества завистников и врагов. Когда у тебя ничего нет, никто на твоё место и не хочет. Тебе нечего защищать. Когда ты никого не любишь, тебе не за кого переживать. Ты свободен, отвечаешь за самого себя.

Будучи женой Порочного Принца, урождённой принцессой, Анжелика, в теле которой я существовала, была пешкой в чужой игре. Кому может потребоваться двигать на шахматной доске такую пешку, как учительница истории? Когда через тебя люди могут получить власть, всё меняется. Тебе чаще льстят, чаще стараются услужить, тебе чаще говорят о любви, но в большинстве случаев это всё – ложь, ложь, ложь. Ты просто средство, с помощью которого достигается богатство, более высокий уровень существования.

Что такое любовь? Почему мы, эгоистичные и легкомысленные существа, любим? Потому что тот, кто нам дорог, делает нашу жизнь лучше. Мы любим родителей – ведь без сильного покровителя в этом мире ребёнку не выжить. А потом мы благодарны за те блага, что получали, будучи слабыми и немощными. Жена любит мужа за защиту и заботу, что он даёт ей, а муж жену – за дом, за очаг, за пищу и верность, за тех детей, что они дарят друг другу, за жизнь, что разделяется на двоих.

Я любила Эвила всем сердцем, которое сейчас готово было расколоться от одной мысли, что его нет. Он был нежен со мной и пока он был рядом, я ничего не боялась. Он меня защищал. Благодаря ему моя жизнь делалась легче и проще. И мне не приходилось сомневаться в том, что не моё происхождение тому причиной.

Но если бы я встретила его будучи не принцессой Анжеликой, а Ангелиной из 21-го столетия, были бы мои чувства к нему теми же? Боюсь, что нет.

Мы часто в нашем времени плачемся, что не стало настоящих мужчин и женщин, способных создавать семьи и долгие отношений. Каждый готов переводить стрелки на другого, обвинять, но правда в том, что, когда взрослые люди ждут друг от друга беззаветной родительской любви, отношения обречены на поражения. Мы любим тех, кто способен отдавать: физические ресурсы, тратиться морально. Чтобы любили нас, мы должны сделать то же самое. Если что-то взял – отдай взаймы и будь благодарен за то, что получил. Если за родником не ухаживать, рано или поздно, каким бы сильным не был источник, он иссякнет. Никто не бывает вечным без причины.

Мои современники, я сама – мы все хотим брать. Большинство из нас желает обладать правами без обязанностей, а так не бывает. Любовь – это труд, беспрестанная работа не над партнёром и его воспитанием, а над воспитанием самого себя.

Если бы я вела себя с Эвилом так же, как вела себя в своём веке, он вряд ли испытывал ко мне и десятую долю той нежности, что я в нём вызывала сейчас. И хоть держать язык за зубами пришлось вынужденно, для всех это было к лучшему.

От мыслей о прошлом я переключилась на размышления о будущем. Мне срочно нужен был план действия, но план – это чёткая последовательность действий по направлению к цели, а тот белый шум, что заполнял голову планом назвать сложно.

Мне нужен Эвил. Потому что я люблю его и потому что моя жизнь без него обратится в кошмар. Горько было думать о гибели Злого Рока, ведь он был первым, кто поднял меня в воздух. И у Эвила теперь нет дракона. Значит, мы разделим крылья моего на двоих, лишь бы было с кем делиться!

Внезапно поднялся ледяной ветер и над каньоном собрались тучи. Это было до противоестественного стремительно. Молния разрезала пространство, но ударила она не сверху вниз, как бывает при нормальной грозе, а вышла из земли, серебряным острым росчерком, будто кто-то невидимым ножом вспорол тонкую ткань бытия и над землёй повисло сияющее окно, из которого мне навстречу шагнула Хатериман, за ней следом двигался Атайрон.

Мать Эвила с ног до головы была в чёрном, расшитым серебром и расшитого мелкими алмазами-стразами, одеянии. Выглядело это так, словно на чёрном сожжённом стволе блестели капли-слезинки.

Прогрохотал оглушительный гром и портал свернулся.

Хатериман двигалась легко и стремительно. Это было существо без возраста, её внутренняя недобрая сила сквозила в каждом движении. И лишь глаза казались ещё черней, чем окутывающая её тёмным облаком одежда.

Она остановилась в нескольких шагах от меня. Мы обменялись взглядами, который сложно назвать добрыми.

– Здравствуй, Тайима. Никогда не думала, что скажу это, но я безумно рада, что ты всё ещё жива.

– Не вашими стараниями, – постаралась огрызнуться я.

На бледных бескровных устах морщинками наметился оскал усмешки, но растворился прежде, чем успел до конца сформироваться: