Искатель - Джек Макдевит

Если вы видели одну луну, можно сказать, что вы видели их практически все. С одной стороны – той, что мы видели на голограмме, – спутник был густо испещрен кратерами. Другая была относительно гладкой – вероятно, вследствие давнишнего излияния лавы. Мы вышли на орбиту спутника и начали искать хоть что-нибудь, способное подсказать нам, как он тут очутился.

Алекс сделал фотографии, и мы составили карту объекта, измерили его и просканировали, надеясь отыскать признаки того, что по нему кто-то ходил, – базу, монумент, брошенный в пыли гаечный ключ. Хоть что-нибудь. Но если следы и были, мы их не увидели.

– Период обращения – приблизительно семьсот тридцать пять лет. Сейчас объект находится на полпути между афелием и перигелием.

– У нас есть станция и луна, – заметила я. – С их помощью мы могли бы выяснить, где и когда случилась катастрофа.

– Действуй, – кивнул Алекс.

Я получила шанс блеснуть.

– Белль, – сказала я, – отследи орбиты спутника и станции на девять тысяч лет назад. Пересекаются ли они в какой-либо момент?

– Работаю, – ответила Белль.

– Неплохо, Чейз, – заметил Алекс. – В будущем ты могла бы сделаться отличным математиком.

– Для меня это стало бы шагом назад, – возразила я.

Белль снова подала голос:

– Нет, не пересекаются, но сходятся достаточно близко.

– Насколько близко?

– Они сближаются на две целых три десятых миллиона километров третьего марта две тысячи семьсот сорок пятого года по земному календарю.

– Через пятьдесят пять лет после их первой посадки, – добавил Алекс.

– Давай посмотрим, как это выглядело, Белль. И покажи нам границу биозоны.

Белль приглушила свет. Показав нам солнце, она описала вокруг него широкий круг, обозначавший биозону, затем добавила ярко-желтую дугу.

– Это орбита станции. – Рядом с первой дугой прошла вторая. – Орбита луны.

Сближение произошло на внутренней границе биозоны.

– Белль, покажи нам, где в тот момент находилась землеподобная планета, – попросил Алекс.

– Полной уверенности нет: до катастрофы орбита планеты могла быть другой.

– Естественно, она была другой, Белль, – кивнула я.

– Так что мне тогда делать? – раздраженно бросила она.

– Предположим, что землеподобная планета изначально двигалась по стандартной орбите внутри биозоны, возле ее внутренней границы. Где она находилась бы в этом случае?

– Одну минуту, пожалуйста.

Все молчали.

Появился мигающий маркер, отстоявший на ширину ладони от луны и еще дальше – от станции.

– Непохоже на пересечение, – сказал Алекс.

Мы остановим поток идеологической чуши – не важно, идет ли речь о политических, религиозных или социальных теориях, – который течет из поколения в поколение. Мы начнем все заново, в новом месте, по-новому подойдя к делу. Мы извлечем уроки из истории и отвергнем доктрины, из-за которых человечество увязло в какофонии разногласий и хаоса. Мы всегда знали, что величие достижимо, ибо видели, каков потенциал личности, сбросившей оковы конформизма. Теперь же мы продемонстрируем всем, что может произойти, если общество в целом выше всего ценит свободу разума.

Гарри Уильямс. Из речи во время празднования Дня свободы в Берлине, 3 марта 2684 г. н. э.

Мы все еще вращались по орбите вокруг луны, когда Белль доложила, что обнаружила «Бремерхафен».

– Последний фрагмент головоломки, – сказала я.

– Посмотрим.

Он был меньше, стройнее и длиннее «Искателя». Двигатели были целы. Мы не увидели никаких повреждений, кроме вмятин – вероятно, их нанесли дрейфующие в космосе куски камня и льда. Корпус корабля украшал такой же, как на «Искателе», флаг и надписи, выполненные в несколько ином стиле.

Человеческих останков внутри не обнаружилось. Некоторые предметы неплохо смотрелись бы в каталоге «Рэйнбоу», но Алекс решил, что с «Бремерхафена» мы ничего брать не станем. Причины он не объяснил, сказав лишь:

– Оставим все Винди.

Открыв панели на мостике, мы увидели отсоединенные провода и пустоту на месте черных ящиков. Алекс бродил вокруг, топая магнитными башмаками, и светил фонарем во все открытые места.

– Чейз, – наконец произнес он, – ответь мне на один вопрос. После того как черные ящики переставили на «Искатель», этот корабль мог куда-нибудь добраться своим ходом?

– Сомневаюсь.

– Но уверенности нет?

– Я мало что знаю о нем. Вполне возможно, например, что на борту есть вспомогательный центр управления.

– Ладно, – сказал Алекс. – Можно ли установить это наверняка?

Я вспомнила о преобразователях энергии с «Бремерхафена» в машинном отделении «Искателя».

– Давай взглянем на двигатели, – предложила я.

Я уже говорила, что плохо знакома с технологиями третьего тысячелетия. Но вовсе не требуется знать их хорошо, чтобы понять, каких деталей не хватает и какие кабели отсоединены. Достаточно было одного лишь взгляда, чтобы понять: своим ходом «Бремерхафен» никуда добраться не мог.

Мы ничего не стали трогать – лишь сделали видеозапись, после чего вернулись на «Белль-Мари» и налили себе кофе.

Мысли Алекса блуждали где-то вдалеке.

– Что? – наконец спросила я.

Он сделал большой глоток.

– Думаю, та планета с джунглями и есть Марголия.

– Несмотря на то, что орбиты не совпадают?

– Да. Мне почему-то кажется, что эта планета стала их могилой.

Никаких признаков того, что на планете когда-то жили люди, не наблюдалось. Но, разумеется, за несколько тысячелетий густая растительность, которую мы видели перед собой, поглотила бы и Андиквар. Мы опустились на планету и немного побродили по ее поверхности, пытаясь отыскать какие-либо свидетельства, но ничего не нашли. Чтобы получить подтверждение – или опровержение, – требовалось специализированное оборудование.

– Чейз?

– Да, Белль?

Алекс просматривал снимки, сделанные на поверхности, а я дремала на мостике.

– Я исследовала орбиту «Бремерхафена».

– И что?

– Третьего марта две тысячи семьсот сорок пятого года он находился в тридцати миллионах километров отсюда.

– От этой планеты? – спросил Алекс.

– Да.

Мы переглянулись.

– И как это объяснить? – поинтересовалась я.

– Давай пока считать это просто аномалией.