Роман с куклой - Татьяна Тронина

Последнее слово она повторила несколько раз, будто заклинание. Михайловскому вдруг стало тяжело дышать, все тело стало чужим, тоже тяжелым. Чужая любовь входила в него, переполняла. Больно и сладко.

– Все, мне пора… – Тоня поцеловала его в лоб. – Я завтра приду. Все, что вам надо, – вот тут, поблизости. Все, я пойду – не дай бог, кто выследит…

– Осторожней, Тоня.

– Ой, да я и так ужас какая осторожная… – засмеялась она и ушла. – Снаружи вас запру, а то тут зверья всякого полно! Медведицу с медвежатами вон утром видела…

Она ушла, и Михайловский остался один, все еще сохраняя в себе эту приятную, томительную тяжесть. «Нет, ну какая славная девчонка! Тоня. Антонина. Тоня… Спасла меня от смерти, выходила. Ничего не побоялась! Не то что некоторые…» «Некоторыми», разумеется, была Ева, жена.

Столичная финтифлюшка, легкомысленная и жестокая. Нет, Михайловский вовсе не хотел, чтобы женщины рисковали из-за него (это он, мужчина, должен рисковать), но была бы в них хоть капелька преданности и самоотвержения! Ева всегда делала то, что хотела, она себя ни в чем не хотела ограничивать. Она вела себя так, словно его, Михайловского, на свете не существовало. Словно он дуб какой – терпеливо должен был тогда дожидаться ее прихода… И ни о чем не спрашивать. Она была с Толиком (сама призналась, даже соврать не сочла нужным!), бог знает что они там полночи делали… Может, и не делали, да это и неважно, поскольку главное – это ее, Евино, наплевательское отношение к мужу…

Он стал не нужен Еве, он стал ей мешать. Семейная жизнь наскучила ей, видите ли! И она легко, ни о чем не думая, ушла от него… Когда он, Михайловский, следующим вечером явился домой с букетом цветов мириться – Евы уже не было. Ни Евы, ни ее вещей, ничего. Ни одного напоминания о ней, только сладковатый запах духов – ими пахла подушка, на которой она спала.

И вот тогда он разозлился! Бросил ненужный букет в камин и дал себе слово – помирится с Евой только в том случае, если она сама придет к нему. Но день шел за днем, а она не приходила. Даже не звонила!

Тогда Михайловский дал новое слово – он не будет с ней мириться, даже если она сама придет к нему. Конечно – глупо, по-детски, смешно даже… Но обида была очень сильна.

Лежа в избушке, он попытался представить, что сейчас делает Ева. Ну, в лучшем случае – работает. Творит своих кукол, то есть. А в худшем… Господи, кто с ней сейчас? Толик Прахов? Еще кто-то? Она, наверное, смеется, кокетничает, подставляет губы для поцелуя, целует сама…

Михайловский вспомнил, как прикасалась к нему Ева, как он сам прижимал ее к себе, какой огонь бежал тогда в крови… Огонь. Та самая стихия, которая погубила все. Огонь уничтожил дело всей его жизни, огонь уничтожил его самого.

* * *

Тоня поправила за плечом ружье. Без ружья в тайге нельзя! И не потому, что дикий зверь напасть может, а потому, что может попасться тот, кто страшнее дикого зверя. Человек. Злой человек!

– Но, Булка, вперед…

Лошадь шла по узкой, почти незаметной тропинке среди кустов, а Тоня непрерывно думала о Данииле Михайловском. Это были самые лучшие дни в ее жизни, больше напоминающие сказку, выдумку, роман… Она спасала от неминучей смерти прекрасного принца из тридевятого царства, а этот принц в нее влюблялся и предлагал руку и сердце.

Правда, Даниил Петрович еще ничего ей не предлагал (кроме того, он был еще женат), но в том, что их судьбы уже никак не развести, Тоня не сомневалась.

«Правильно люди говорят – от судьбы не уйдешь… Даже в этой глуши любовь настичь может, если уж такая судьба! – размышляла она. – А кого тут еще любить? Одни старики древние остались, да…»

Внезапно в некотором отдалении хрустнула ветка. Тоня, так и не додумав свою мысль до конца, мгновенно напружинилась. Почувствовала кожей – она не одна. Тут кто-то есть. Этот инстинкт был в ней с детства – всегда чувствовать присутствие чужака…

Она осторожно завела Булку за деревья, в небольшой овраг, и остановилась, держа ружье на изготовку.

– Тсс, Булочка, миленькая, тихо…

В нескольких метрах был силуэт человека тоже на лошади. Неужели Телятников со своими бандюками ее выследил?.. Тоня осторожно потянула предохранитель, готовясь стрелять.

– Антонина Ивановна… Тоня! Вы здесь? – Голос, насмешливо-мрачный, был знаком. Федулов, участковый!

Тоня выехала на поляну.

– Здрасте-здрасте, Андрон Георгиевич! – тоже насмешливо сказала она. – Чего это вы за мной крадетесь, а? Я ведь пристрелить вас могла ненароком…

– Я не крадусь. Я просто мимо ехал.

Они на лошадях, рядом, стали пробираться в сторону Синички. Участковый молчал и лишь изредка поглядывал в сторону Тони. «Знает! – смятенно думала девушка. – Он все знает… Ишь, глазищами-то как сверкает! Телятникову меня сдаст с потрохами. Они все, наверное, заодно! Нигде правды нету, даже в лесах этих…»

– Я тебя не выдам, Тоня, – вдруг сказал Федулов, точно мысли ее читая.

– Что?..

– Я говорю – не выдам я тебя, – сдержанно повторил он.

– О чем это вы, Андрон Георгиевич? – надменно спросила она. – И почему вы опять на «ты» ко мне…

– Тоня, брось! Не тот у тебя возраст, чтобы на «вы» к тебе обращаться… – усмехнулся он.

– Тогда и я к тебе – на «ты»! – рассердилась она. Сказала, и поняла – Федулов того и добивался всегда. Чтобы они совсем как равные были…

– Ты ведь в той избушке писателя этого выхаживаешь, да?

Тоня помолчала немного.

– Ну, допустим… И что теперь? Начальству побежишь докладывать?

– Никуда я не побегу! – нахмурился он. – Сказал же! Я о другом – в больницу его надо, к докторам. Ведь помрет же человек!

– Не помрет! – с торжеством выдохнула Тоня. – Он не сегодня-завтра на ноги уже встанет! Это я его выходила!

– Все равно, Тоня…

– Да его убьют сразу, как только узнают, что ни в каком болоте он не утонул! – раздраженно перебила она Федулова. – Его ни в какой город не пустят! Как будто ты Телятникова не знаешь… Он, между прочим, лично заинтересован в том, чтобы Даниила Петровича считали погибшим!

– Значит, Телятников все-таки виноват? Значит, верные до меня слухи доходили…

– А ты думаешь, кто в Даниила Петровича стрелял? Не отец же Стратилат! Послушай, Андрон, если ты вздумаешь Телятникова и дружинников его за жабры взять, то тебя первого порешат. Разве не так? Они здесь хозяева! Телятников у нашего губернатора любимчик, это все знают…

– Но надо же что-то делать!

– Ничего не надо делать! – прошипела Тоня. – И, пожалуйста, за меня не думай… Я Михайловского отсюда вывезу тайком, помогу ему до Москвы добраться.

– Думаешь, он тебя с собой возьмет?

– Думаю!