Роман с куклой - Татьяна Тронина

– Так вы отказываетесь от работы?

– Ева, детка, я же сказал, это – ТАЙГА! – покровительственно-мягко повторил Алекс.

Еву начало колотить от бешенства. Тоже мне, профессионал! Модный сыщик! Индиана Джонс и Джеймс Бонд в одном флаконе!

– Ты урод, – сказала она.

– Ева, ну я вас прошу…

– Ты слизняк! – завопила она в трубку, уже совершенно не владея собой. – Ничтожество ты лощеное!

– Ева, вы не имеете права, я… – обиделся Алекс.

– Имею! – рявкнула она. – Мыльный пузырь – вот кто ты! – и бросила трубку.

Надо было обращаться к другому сыщику. Но некая мысль уже владела Евой. Мысль о том, что она сама может поехать туда, в эту самую загадочную Сибирь. Туда, куда ссылали декабристов и каторжных, в те места, которыми пугали иностранцев. Богатую, дикую Сибирь! Которую, если не изменяет память, завоевывал Ермак… Примерно так подумала Ева. Больше ничего она о Сибири не знала, поскольку прожила всю свою сознательную (ну и бессознательную тоже!) жизнь в Москве.

«Алекс просто дурак и лентяй… И ничего особенного в этой Сибири нет. Люди везде живут! Даже в дебрях Амазонки… Господи, да сейчас везде все окультурено – природы-то как таковой и не осталось!» – с досадой подумала она. На самом деле ее пугали не только незнакомые места, а и перелет на самолете.

Она вспомнила, как с Шурочкой Лопаткиной летела в Египет. О, позор! Как дрожала на взлете и обливалась холодным потом при посадке… Как во время нырков самолета в воздушные ямы рыдала у Шурочки на плече и давала подруге устные распоряжения, что та должна делать после ее смерти, – словно при авиакатастрофе Шурочка спаслась бы, а она, Ева, разбилась бы вдребезги… А те кошмары, которые преследовали Еву после этого «отдыха»? В них она умирала бесчисленное количество раз: сгорала заживо в самолете, тонула в нем в море, падала в ледяном вихре вниз вместе с отвалившейся хвостовой частью, планировала в кресле, пристегнутая, над скалами – прямо на острые горные вершины, задыхалась от недостатка кислорода, превращалась в сосульку из-за разгерметизации салона и т. д., и т. д., и т. д…

Но в этот раз Ева решила плюнуть на все свои страхи, – вероятно, из-за того, что сильно разозлилась. Разозлилась сразу на всех – на пижона Алекса, на Иву с ее тайной ненавистью, на Толика с его тайной любовью, на Веру Ивановну с ее многочисленными и загадочными болезнями, на себя со своими страхами. И больше всего – на мужа, вздумавшего пропасть без вести непонятно где.

Наверное, уж очень хотелось Еве высказать Михайловскому в глаза то, что она о нем думает – и потому она купила билеты на самолет.

…Правда, при взлете ее осенила мысль, что она вполне могла бы доехать до места назначения на поезде. Конечно, получилось бы намного дольше, но зато душа у Евы была бы спокойной!

Весь полет она дрожала, ругала себя почем зря за тупость и несообразительность, каждую секунду ожидала гибели, тревожно прислушивалась к работе двигателей и даже не заметила, как самолет приземлился уже в областном центре…

В городе Ева поселилась в гостинице «Красавица Ангара» (спасибо Алексу за те крупицы сведений, которые он смог собрать, – как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок!) – той самой, где когда-то останавливался ее муж.

Администратор – тощий унылый субъект в черном костюме – почему-то неприятно удивился, когда Ева спросила его о Михайловском.

– А вроде как его искали совсем недавно, этого вашего писателя… И вроде как без всякого успеха! Мужчина из Москвы приезжал – молодой такой, очень хорошо одетый, Алексом просил себя называть…

– Знаю-знаю! – буркнула Ева. – А теперь я приехала искать Михайловского. И я его уж точно найду, потому что я – вроде как жена его… – усмехнулась она и положила на стойку администратора свой паспорт.

День она провела в городе. Успела поругаться с администратором, который решил пофлиртовать с ней, ударила сумочкой прохожего, который на улице вздумал приставать к ней, потом ударила второго прохожего, который стал ее защищать от первого, – поскольку потом тоже стал делать двусмысленные предложения…

К вечеру она успела узнать, что до Шарыгина можно доехать на машине всего часов за восемь. Когда она на следующий день, ранним-ранним утром, прибыла на автовокзал, то узнала, что дороги до Шарыгина размыты дождями, прошедшими на днях, и в ближайшее время добраться туда не представляется возможным. По крайней мере, до тех пор, пока дороги не просохнут.

– Бред какой-то! – возмутилась Ева. – Но как-то люди туда должны добираться, ведь так?

– Должны, – сказали ей. – Поезжайте-ка, девушка, на аэровокзал – может, там вам больше повезет…

Ева обмерла. Опять самолеты!

Она представила, как летит на каком-нибудь «кукурузнике», и ей стало нехорошо. Но отступать было поздно.

Дальнейшее напоминало кошмарный сон. Выяснилось, что лететь до поселка придется на вертолете. Вертолет! Насколько Ева знала, это был самый опасный вид транспорта…

Но она была уже в том ожесточенном состоянии, когда человек действует на некоем автопилоте и не в силах остановиться, даже когда разум его ужасается происходящему. Еву не смутило даже то, что пилот заломил довольно высокую цену за этот полет.

…Грохочущее, трясущееся железное чудовище, презрев закон земного притяжения, медленно поднялось в небо. Ева закрыла глаза, мысленно прощаясь с жизнью.

Когда через некоторое время открыла, то обнаружила, что они летят над бесконечным зеленым лесом. Изредка мелькали какие-то поселения, сверкали ртутью извивы рек, в дымном клубящемся мареве висело солнце, совсем близкое. И этот грохот и тяжкая дрожь – словно кто-то неведомый и огромный тряс Еву внутри стеклянного стакана. Ева, находясь в каком-то полуобморочном состоянии, снова закрыла глаза…

А потом тряска и грохот постепенно затихли. Толчок о землю.

– Все, прибыли! – весело заорал пилот, обернувшись к Еве.

– Что? – было такое чувство, что она оглохла. Не сразу сообразила, что вертолет стоит уже на земле.

– Я говорю, прибыли! Вон оно, Шарыгино ваше.

Ева вяло вылезла из вертолета, секунду стояла в раздумье, бросив под ноги свой рюкзак, а потом словно опомнилась и бухнулась на колени в ближайшие кусты. Кто-то неведомый теперь выворачивал ее наизнанку. Пилот, вздохнув, закурил и отошел подальше, на другой конец поляны.

«Что я делаю… – с бессильным отчаянием думала она, вытирая слезы, выступившие на глазах. – Зачем мне это надо?.. Наверное, я сошла с ума!»

Она встала, потом снова упала – потому что винт на вертолете снова завертелся, поднимая сильный ветер. Пилот улетал обратно.

И Ева, хоть и чувствовала себя ужасно, подняла руки, словно умоляя его вернуться, забрать ее, – ведь она оставалась в этом диком, незнакомом месте одна…

От деревни уже шли люди, бежали ей навстречу дети…