Гуннхильд, северная невеста - Елизавета Дворецкая

Годперт вскрикнул от негодования и схватился за то место у пояса, где привык находить рукоять меча, но сейчас все оружие гостей лежало у Атли в сундуках под замком.

– Кнут, твой человек оскорбил моего человека! – возмутился Олав, и его лицо, только что сиявшее дружелюбной улыбкой, враз ожесточилось и приняло так знакомое его людям выражение тупой решимости, предвещавшее ссору. – Я этого так не оставлю! Вы должны быть повежливее, если хотите, чтобы мы договорились! Я не позволю опорочить меня при всех этих людях!

– Прекратите, конунги, прошу вас, опомнитесь, не надо ссориться! – Атли попытался подняться, но не смог и только замахал руками. – Не надо оскорблять друг друга в моем доме!

– Атли прав, мы очень плохо отплатим ему за гостеприимство и помощь, если устроим ссору! – поддержал его Рагнвальд.

– Мы не позволим всякой швали оскорблять нашего конунга! – рычал Торкель.

Люди Кнута глухо роптали, лица посуровели. Их здесь было всего десять, но это не повод глотать оскорбления!

– А он оскорбил моего человека! – горячился Олав.

– Годперт тоже не прав – сейчас не время выяснять, кому когда не повезло в сражении!

– Я получил этот меч как военную добычу! – возмущался Кнут. – Я владею им по праву!

– Только люди моего рода могут владеть им по праву! – кричал Годперт, которого уже осаживали несколько мужчин.

– Руки их плохо держали оружие!

– Это вы напали на нас вероломно и коварно!

– Кнут-конунг, твой человек должен заплатить виру за оскорбление моего человека!

– Он должен заплатить мне за убийство моего отца!

– Да, Кнут, что ты скажешь об этом? – оживился Олав, который был, с одной стороны, щедр, а с другой – будучи вечно стеснен в средствах, напряженно искал хоть малейший случай поживиться и не брезговал любой мелочью.

– Где это видано, чтобы платили виру за убитых в бою? Это не может считаться беззаконным убийством!

– Пусть Бьёрн-конунг нас рассудит! Он стар и мудр!

– Да прекратите же вы! – завопила Ингер, не выдержав. – Что вы разгалделись, будто чайки над тухлой рыбиной! Вы говорили о нашей помолвке! Закончите дело, а потом хоть уши друг другу отгрызите!

Варинги на скамьях засмеялись, прочие немного опомнились, услышав вдруг женский голос.

– Она права! – поддержал невесту Рагнвальд. – Давайте закончим наше дело. А потом, если кто-то считает, что его честь задета, он сможет разобраться с этим согласно обычаю.

– А чего они… – как обиженный ребенок, еще ворчал Олав, но все же смирился.

Все утихли, Годперт опустился на свое место и взялся за пустую кружку. Атли торопливо махнул челяди, чтобы несли еще пива. Кнут тоже сел, постепенно остывая и приходя в себя. Он сокрушался в душе, что не предвидел такой возможности – ведь знал, что Олава сопровождают остатки дружины, разбитой перед Слиасторпом. Но неужели из-за этого он должен стыдиться своей добычи? Пусть стыдятся ее бывшие владельцы!

– Ты уже послал за Бьёрном-конунгом? – обратился Кнут к Атли. – Ведь он знает, что моя сестра, – он посмотрел на Ингер, – находится здесь. Пусть он своими глазами увидит, как ее обручат с Рагнвальдом, и услышит, что на осенних пирах будет справлена свадьба.

– Да уж, иначе вам потом не вернуть своей чести! – самодовольно усмехнулся Олав. – Это потому, что боги на нашей стороне!

– Что же они тогда так плохо тебе помогают? – Кнут этого не стерпел. – Где же были боги, когда мы разбили вас у вас же дома?

– На рыбалку уехали! – крикнул Торкель, и его люди засмеялись.

Варинги Бьёрна их поддержали, а Олав снова завелся.

Увлеченно следя за беседой конунгов, которая все больше напоминала перебранку, никто из присутствующих больше не смотрел на Годперта. И не заметил, как он, выпив почти одним духом две кружки пива, встал и шагнул к столу.

Ингер, с негодованием видя, что разговор опять ушел в сторону, хотела что-то сказать, но не успела. С дальнего края стола раздался стук, похожий на звук глухого удара, а потом неистовый вопль: Годперт вдруг вскочил на стол и прямо по мискам, кружкам и разложенным ножам бегом бросился прямо к почетному помосту! На бегу он сбросил несколько кувшинов, пиво плеснуло на пол и на колени сидящим, люди невольно отшатнулись от стола, чтобы не попасть под ноги безумца. А Годперт вопил, будто берсерк, в высоко поднятой руке держа занесенную для удара секиру.

Кнут, увидев, что по столу к нему мчится обезумевший враг, успел лишь вскочить и вырвать меч из ножен. Но не более. В этот самый миг Годперт был уже рядом и со всего размаху обрушил секиру на своего оскорбителя.

Метил он в голову, но немного промахнулся, и лезвие вошло между плечом и шеей. Тут же Годперт вырвал оружие, готовясь нанести еще один удар; Кнут рухнул прямо на Олава. Кровь хлестала рекой, заливая кричащего Олава и резную скамью; в волнах крови резной деревянный Тор поднимал молот на Мирового Змея, будто решающая схватка вечных противников уже началась и настало Затмение Богов.

– Ах ты ж… – с несвойственным ему выражением ненависти воскликнул Рагнвальд и шагнул вперед.

Ожидая нападения со стороны людей Кнута, Годперт обернулся к ним; в это же время Рагнвальд схватил убийцу за ногу и сильно дернул. Тот упал прямо на стол, лицом вниз, а Рагнвальд вырвал из ножен скрамасакс и с размаху вонзил ему в спину, пригвоздив к доскам стола. Потом вырвал и вновь вонзил, будто одного удара было мало, чтобы выразить все его негодование.

– Что ты делаешь? Рагнвальд! – кричал Олав, выхватив собственный меч и держа наготове.

Будучи человеком отважным и порывистым, он уже вступил бы в схватку, если бы только знал, на кого броситься. Но даже он не смог ударить мечом собственного племянника, а к тому же не понимал, что происходит. Весь залитый кровью, он был нелеп и страшен.

В просторном покое стоял дикий шум: визжали женщины, прижимаясь к стенам и разроняв кувшины и блюда; мужчины, наоборот, кинулись вперед, хватая кто меч, кто скрам, а кто и поясной нож за неимением чего-то другого. Один из людей Олава, ирландец Арт, тоже вскочил на стол и прыгнул, пытаясь ухватить за горло Регнера – тот бросился вперед, еще пока Годперт бежал по столу, но не успел его задержать. Но Рауд Мороз огрел Арта по затылку тяжелым оловянным кувшином, и тот обмяк. Здоровяк Рыжий Орм с проклятием метнул в товарищей Годперта блюдо с бараньими костями и тут же согнулся – его ударила в глаз метко брошенная кружка.

Опрокинулся еще один стол; в руках замелькали ножи и скрамасаксы. Кто-то кинулся к оставленному на лавках оружию, Торгест Стервятник ловко поставил подножку одному из бойцов Кнута, размахивающему клинком, и насел на него сверху. Торольв Пять Ножей удерживал сразу двоих хирдманов Олава, ухватив одного за пояс, а другого за шиворот. Этот человек, добродушный толстяк с вечно прищуренными слабыми глазами и широкой улыбкой, величиной брюха успешно догонял Атли, однако в драке отличался силой и удивительной поворотливостью.