Это не то, что я хотела - Мария Бронте

– Я когда-то не сдерживал обещание?

– Ты мне обещал купить куклу «Монстр Хай». Где она? – скрестила она руки на груди и посмотрела на папу с невозмутимым лицом.

– А… – опомнился Джон и примагничивает рисунок обратно на холодильник. – Я думал ты забыла…

– Человек-слово, – с иронией произносит слова Карен и смеётся, легонько ударяя кулаком плечо мужа.

– Больно же! – Джон негодует сарказмом жены и потирает место слабого удара.

– Ой-ой-ой, прям сильно ударила? – строит глазки Карен, а Элис за всем этим наблюдала и смеялась, сдерживая свой громкий звучный смех.

– Ты б ещё ножом ударила.

– Ударить? – Карен резко открывает ящик с приборами и ищет самый большой нож.

– Не, не, не. Не, забудь, – Джон пугается и закрывает ящик, убрав руку жены за маленькое запястье. – Лучше кулаками, тогда… – мужчина слегка задумывается и смотрит на часы на своём запястье. – Ладно, я на работу.

– Надеюсь, мы поедем на море, – протянула Элис, схватив папу руку.

– Посмотрим, солнышко, – улыбнулся Джон и потрепал её по голове из-за чего девочка сделала замечание, что её волосы снова запутаются и придётся вырывать клочки волос.

***

Вечер следующего дня. Джон сидел на полу у себя в комнате, вытаскивал из своего ящика вещи и скидывал их в дорожную сумку. Туда же и средства для личной гигиены и многое другое. Он даже не заморачивался, в отличие от девушек, в какой именно кармашек он что-то засунет, или для чего это будет кармашек: для зубной щетки с таблетками или для пары нижнего белья? Он продолжал вытаскивать одежду из ящика, разворачивал её и внимательно рассматривал, потом понимал, что она очень стара и пора её выбрасывать, откидывал в другую сторону, где уже образовывалась небольшая кучка.

– Боже, как ты сложил! – заходит Карен и смотрит на ужас в чемодане. – Дай я соберу! – она подходит к мужу и не сильно отталкивает его в сторону, отдавая себе его место, а тот падает на спину со смехом.

– Так и знал, что ты психанёшь, – со смехом сказал, продолжая лежать на полу.

– Вы мужчины… Вас только и нужна помощь от женщин. Без нас – никуда, – фыркает Карен, когда произносит последние слова. – И правду говорили, что женщины – единственные, кто сможет выжить при самых худших условиях на Земле. – она переворачивает чемодан и встряхивает из него все вещи, а затем складывает каждую вещь и аккуратно кладёт в чемодан.

– Я бы и сам справился, – Джон садится и обнимает Карен за талию со спины, кладя голову ей на плечо.

– Ага, справился уже, – секундная пауза. – Ты не боишься летать на самолёте?

– Не-а. Наоборот обожаю летать, особенно когда взлетаешь, – покачал он головой. – А ты что, боишься? – он ещё шире улыбается и тыкает её в подмышку от чего Карен сжимается и смеётся от щекотки.

– Боюсь. Вдруг упадёт.

– Пф-ф, самолёты сейчас хорошо усовершенствованы и не падают.

– Да хрен знает. Может и пять раз усовершенствованный самолёт упадёт с первого же его рейса, – взбудоражилась Карен.

– Ты же часто не летаешь, да почти не летаешь, – твёрдо говорит Джон, откинув голову назад и упираясь руками в пол. – Это уж мне надо бояться.

Карен, продолжая аккуратно складывать вещи мужа в чемодан, громко вздыхает и останавливается, оставляя не сложенную вещь у себя на коленях.

– Что-то случилось? – наклоняет набок голову Джон и заглядывает ей в лицо.

– Не знаю или я накручиваю себя, – не сразу отвечает Карен в раздумьях, отчаянно покачивая головой потом, а затем поворачивается к мужу с лицом напуганного ребёнка. – У меня плохое предчувствие.

Карен отвернулась, опустила глаза в пол и слегка задрожала. Она сразу обнимает себя, пытаясь угомонить свою внутреннюю тревогу. Джон подползает к ней и крепко обнимает, нежно гладя ладонью по её маленькой спине. Он почувствовал, что жена слегка расслабилась в его объятиях и навалилась всем весом на него, а Карен положила голову на его плечо и вдыхает аромат его духов. Эти духи она подарила Джону на его двадцатилетие, когда они были вместе почти три года, и они стали обитыми духами не только Карен, но и Джона. Она обожала вдыхать аромат этих духов, будто переносилась в то время, когда они были молодыми и недавно стали парой. Им так было хорошо вдвоём, и сейчас.

– Я тебе обязательно напишу, как только сяду в Аризоне. Не переживай, успокойся, всё будет хорошо, окей? – Джон успокаивающе гладит её по голове, а Карен глубоко вздыхает, сильнее прижавшись к его груди.

– Окей, – неуверенно отвечает она.

– Папа!

Элис залетает в комнату родителей с очередным новым рисунком в руке. Джон подумал, а не слишком много рисунков в один день? И если это новый рисунок, то он не должен висеть на холодильнике? Волосы девочки были растрепанными, а глаза слеплялись то или от усталости, то или из-за того, что хочет спать. Карен отстраняется от Джона и возвращается к чемодану с вещами.

– Да, Элис?

– Заберёшь его с собой? – она протягивает ему небрежно изрисованный листок, Джон же принимает его из рук, улыбаясь дочери. Он заглядывает в листок и понимает, что рисунок тот же самый, что и был вчера. Он понял это по крабам на море. Джон взглянул на дочь, которая всё это время наблюдала за ним и ожидала хоть какой-то реакции.

– Я думал это новый, – улыбнулся он.

– У меня не получается красиво нарисовать, поэтому только так, – протянула девочка и звездой упала на большую двуспальную кровать.

– Боишься, что на работе я о вас забуду? – ухмыльнулся он и присел рядом.

– Угу, – кивнула она с грустным лицом, потерев глаза маленькими кулаками, а затем зевнула, широко раскрыв рот.

Джон тем временем наблюдал за ней с восхищением, как она потирала глаза, а затем зевнула. Он не мог передать всю свою любовь к ней. Он любит до такой степени, что готов встать перед ней как щит под дуло пистолета. Далеко не все мужчины могут так поступить, но Джон не входил в этот список. Он был готов на всё, лишь бы семья жила в добре и любви. Он желал семье всё самое лучшее, чтобы они не знали чёрных полос в жизни.

– Я заберу, спасибо, – сказал Джон и чмокнул её в щёчку, та расплылась в улыбке.

Элис спрыгивает с кровати и подбегает к Джону с другой стороны кровати, она его крепко обнимает, что Джон начал кряхтеть. Элис ослабила хватку, а Джон обвил руки вокруг дочери и прижал к своей груди, прикрыв на мгновение глаза.