Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов

В апреле, после расформирования батальона, я был направлен в распоряжение начальника кадров армии. Уезжая из Гайсина, я продал машину, а своему хозяину-еврею оставил платяной шкаф и два ящика фарфоровой посуды, которые так и не распечатывал, – уж больно он меня просил. Правда, я сделал это с условием, что он будет три дня кормить и поить всю нашу офицерскую братию, которая разъезжалась по разным местам. Кроме того, я оставил ему мотоцикл с документами, чтобы он его продал, а деньги прислал мне. Но я уже был в академии, а денег так и не увидел. Потом я попросил знакомую зайти к нему узнать, как там мой мотоцикл, и она мне написала, что зашла, но он сказал, что мотоцикл украли. Я-то думал, что я его надувал, а это он меня надул, да и черт с ним!

В резерве я болтался около месяца, пропивая c приятелями вырученные за машину деньги. Вскоре приехала предварительная комиссия, принимавшая документы в Академию БТМВ. Я написал заявление, хорошо сдал русский язык и математику. Командующий армией Пухов[22]подписал мое заявление, но в июне меня вызвал к себе начальник отдела кадров, который рассказал, что командующий хочет подобрать себе адъютанта. Я наотрез отказался, заявив, что эта должность не для меня, к тому же я сдал документы в академию. Видимо, он доложил командующему, потому что тот вызвал меня для беседы:

– Ну вот что, капитан. Я сейчас еду в войска с инспекторской проверкой. Адъютанта у меня нет, поэтому поедешь со мной. Посмотришь войска – пригодится. Захочешь – останешься на должности адъютанта, ты мне подходишь, а нет – пойдешь в академию.

Надо сказать, что Пухов, потомственный дворянин, единственный из командующих армиями в войну не бывший членом партии, производил очень хорошее впечатление. Служить с ним было приятно.

Во время этой инспекторской поездки я демонстративно, как это свойственно молодости, подчеркивал, что не желаю оставаться на этой должности: ни разу не подал командующему шинель, не открыл дверцу автомобиля, всегда садился в него последним. Две недели пролетели быстро, а вернувшись домой, командующий вызвал меня:

– Ну как, Брюхов, мнение свое изменил или нет?

– Товарищ командующий, нет. Я решил твердо, что пойду учиться и буду расти дальше как командир.

– Это, конечно, разумно. Единственное, о чем я тебя прошу: напиши приказ по армии о результатах инспекторской проверки. Ты все видел, кое в чем уже разбираешься, вот и составь такой приказ.

– Есть, – ответил я. А что мне оставалось? Но вышел я от командующего в полном недоумении. Как это написать?! Я за полк не могу написать, у меня опыта нет, а как за армию? Мои размышления прервал начальник штаба армии Стогнеев:

– Чего ты загрустил?

– Командующий приказал написать приказ по результатам инспекторской проверки.

– Ну и ничего, напишешь.

– Я никогда ничего подобного не писал!

– Пойдем со мной.

Он отвел меня в секретную часть.

– Вот тебе два последних приказа по проверке дивизий. Внимательно прочти и запомни. В таком же ключе напиши свой приказ. Ясно?

– Ясно!

Я повеселел. День у меня ушел на изучение приказов, а на следующий к обеду я уже написал свой. Пришел к командующему, доложил:

– Товарищ командующий, ваше приказание выполнено! – и подаю ему текст приказа.

Он берет мой приказ, внимательно читает и начинает хохотать. Потом снимает телефонную трубку:

– Стогнеев, ну-ка зайди!

Стогнеев появился буквально через пару минут.

– Ты послушай, что наш полководец написал! – и читает ему резолютивную часть, а там написано, что такого-то командира дивизии снять с должности и вывести в резерв, другого предупредить о неполном служебном соответствии, одного командира полка уволить, другому объявить выговор.

– Вот как надо с командирами расправляться! А мы тут сидим, думаем, жалеем. Вот как молодежь делает!

Они посмеялись, а потом генерал серьезно спросил:

– Ну, хорошо, не передумал?

– Нет, не передумал.

– Спасибо тебе за приказ. Иди в отдел кадров, там получишь новое назначение.

Назначили меня командиром тяжелого танкового батальона в Бердичев. Я приехал к командиру дивизии, и он принял меня в штыки:

– У нас батальонами подполковники командуют, а вы капитан.

– Товарищ командир, это не мое решение. Звоните в штаб армии.

Звонить он, конечно, не стал, и я приехал в батальон. Встретили меня, мягко говоря, холодно. В подчинении у меня оказались три майора и подполковник. Они сами метили на это место, и «варяг» им был ни к чему. Я собрал их и попросил:

– Братцы, я вас прошу, не возникайте. Я командир, власти у меня больше, чем у вас, и вам будет хуже. Я долго у вас не пробуду, скоро уйду в академию.

Они к моему заявлению отнеслись скептически: мол, и не такие от нас ездили и возвращались несолоно хлебавши, но согласились меня терпеть.

Время расставило все по своим местам. В июле я ушел в отпуск и, кроме того, воспользовался полагавшимся мне для подготовки к сдаче экзаменов отпуском и поехал домой в Осу. К этому времени большинство солдат и офицеров демобилизовались, приехали домой и запили. Считалось, что им полагается погулять, вдоволь отдохнуть, скинуть груз войны. Все прогуляли, есть и пить нечего. Куда идти? От работы отвыкли. Значит, грабить. Раньше в Осе воровства не было, оно после войны началось…

Месяц занятий пролетел незаметно. В то время обучение в академии длилось пять лет. Для того чтобы в нее поступить, требовалось сдать алгебру, геометрию письменно и устно, сочинение, химию, физику и немецкий язык. И если математика и сочинение для меня трудности не представляли, то язык и химия давались с трудом. В дальнейшем академия перешла на трехгодичное обучение, и все эти общеобразовательные дисциплины были отменены. Но тогда сдача экзаменов далась мне большой кровью. Конкурс в академию был около семи человек на место. По результатам экзаменов зачислены были только две трети абитуриентов, а еще треть была зачислена условно, и им приходилось заниматься дополнительно, чтобы стать слушателями.

Первый курс был очень сложный. Занятия шли с 9 и до 16 часов, а потом еще самоподготовка до 20.00 под контролем начальника курса. Беспрерывные зачеты на знание техники: авиационной, бронетанковой, морской. Выходные дни были редкостью. Как-то в субботу я пришел к своей сестре, которая служила в НКВД. Она меня попросила пойти с ней в магазин, к которому была прикреплена, отоварить карточки:

– Ты займи очередь, а я выбью чек.

Я встал в очередь, и вдруг из подсобки выходит в белом халате мой бывший зампохоз Селифанов. Смотрит на меня: