Диана. Жизнь, любовь, судьба - Сара Брэдфорд

Диана отлично понимала, что предстоящий визит превратится в настоящий кошмар. Мрачные лица супругов показали всему миру, насколько велики возникшие проблемы. Никто больше не притворялся, что брак можно спасти. Направляясь в Англию, принц в самолете написал одно из самых мрачных, проникнутых жалостью к себе писем. Он был в отчаянии от того, что Диана больше не может быть ему «другом», ему страшно хотелось отменить все официальные мероприятия: «Я оказался совершенно неприспособленным к чудовищному человеческому интриганству и нечистоплотности… Я не знаю, что произойдет, но боюсь этого»[340].

А вот личный визит Дианы в Париж 13 ноября, по выражению Джефсона, стал ее триумфом. Диану встречали плакатами «СМЕЛАЯ ПРИНЦЕССА!». Она идеально справилась с тщательно продуманной программой, демонстрируя потрясающую красоту и профессионализм. Диана очаровала президента Миттерана, французскую публику и прессу. Джефсон считает, что это был самый успешный ее визит. Привлекательности ей добавляла книга Мортона, и Диана еще не столкнулась со всеми проблемами, которые сулило ей стремление к независимости. «На мой взгляд, – писал Мортон, – эта женщина была настоящей героиней – если учесть, что ей уже пришлось пережить и что ждало ее в ближайшем будущем».

Конец первого этапа игры был близок. Последний скандал произошел на ежегодной ноябрьской охоте в Сандрингеме. Охота была запланирована на 20 ноября, чтобы Уильям и Гарри могли приехать из Ладгроува. Желая продемонстрировать свою независимость, Диана заявила Чарльзу, что не поедет в Сандрингем, а собирается отвезти детей в Виндзор, чтобы те повидались со своей бабушкой. Если остаться там не удастся, она с детьми приедет в Хайгроув. Принц стукнул кулаком по столу – он не собирался позволять жене позорить его перед друзьями. Диана стояла на своем. Несдержанность принца позволила ей написать демонстративное письмо: «Учитывая ту ситуацию, которая сложилась между нами, я не уверена в том, что хочу общаться с вашими друзьями. И еще меньше мне хочется, чтобы мальчики общались с вашими друзьями, поскольку мы с вами оба знаем, кто именно там будет»[341].

Димблби пишет: «Королевская чета традиционно приглашала около шестнадцати друзей на трехдневный отдых с охотой и прогулками»[342]. На практике все «друзья» были друзьями Чарльза, а не Дианы. У супругов вообще не было общих друзей. Диана отлично знала, что друзья Чарльза предоставляли ему свои дома и квартиры, чтобы он мог встречаться с Камиллой. Джефсону Диана жаловалась: «Это лишь его друзья. Я там совершенно лишняя»[343]. Подруга Дианы вспоминала: «Ей приходилось год за годом проходить испытание Сандрингемом… Приятели принца терпеть ее не могли… Все старались подчеркнуть его царственное положение, а он охотно разыгрывал короля в доме королевы…»[344] Положение Дианы было совершенно понятно, хотя попытки помешать мальчикам общаться с отцом непростительны. К сожалению, именно дети стали ее главным оружием, и Диана не стеснялась использовать их в войне с мужем.

Терпение Чарльза в конце концов лопнуло. Он не собирался терпеть унижения перед лицом своих друзей, и об этом пишет Димблби: «Не видя будущего у подобных отношений, он решил, что остается только просить у супруги официального развода»[345]. 25 ноября Чарльз и Диана встретились в Кенсингтонском дворце и решили передать дело в руки адвокатов. Несколько недель велось обсуждение различных проблем: организации быта детей, условий финансового содержания Дианы и прочее. Главный вопрос – определение будущей роли Дианы как члена королевской семьи. По выражению Джефсона, который принимал участие в переговорах, Диане предстояло стать «полуотстраненным членом королевской семьи».

«Примерно в то время, – с нескрываемым отвращением вспоминает Джефсон, – у всех на устах была фраза „от нее можно ожидать чего угодно“»[346]. По его словам, даже королеве было трудно сохранять нейтралитет. Советники же принца (Джефсон их не называет, но намекает, что это были не адвокаты) всеми силами стремились не позволить Диане стать независимым членом королевской семьи, запрещая ей пользоваться королевским самолетом и поездом и разрабатывая «облегченный» протокол для ее официальных визитов. Однако королева отказалась полностью принять сторону принца, поэтому Диана получила почти все, что хотела. Только финансовые условия были оговорены по завершении развода в 1996 году. Единственное требование королевы – Диана не должна представлять ее за границей. Пытаясь сохранить справедливость и достоинство в отношениях между персоналом двух дворцов, лорд Чемберлен обратился к сотрудникам с письмом, в котором просил проявить понимание и поддержку с обеих сторон. Возымело ли письмо хоть какое-то действие, неизвестно, но все же оно было полезно, поскольку подтвердило нейтралитет королевы в спорах между Чарльзом и Дианой.

9 декабря премьер-министр Джон Мейджор, выступая в палате общин, зачитал заявление, подготовленное в Букингемском дворце: «Из Букингемского дворца с прискорбием сообщают, что принц и принцесса Уэльские решили расстаться. Их королевские высочества не собираются разводиться, и их конституционное положение не изменится. Решение было принято по взаимному согласию. Оба будут принимать полное участие в воспитании детей.

Их королевские высочества продолжат совместно в полном объеме исполнять все свои публичные обязательства, а также посещать семейные и национальные праздники».

Это заявление было выслушано членами парламента в полной тишине. Но когда премьер-министр произнес: «Нет никаких причин, по которым принцесса Уэльская не могла бы в свое время стать королевой-супругой», парламентарии ахнули. Мысль о том, что принцесса Уэльская, которая будет жить отдельно от супруга и прекратит поддерживать с ним отношения, может стать королевой-супругой, большинству из них показалась абсурдной. Кроме того, принцу Уэльскому предстояло стать еще и главой англиканской церкви, что требовало дополнительного осмысления. Заявление дворца обсуждалось с архиепископом Кентерберийским, и тот сказал, что расставание супругов может быть принято при соблюдении двух важнейших условий: «Народ должен видеть, что оба супруга сохраняют тесные узы со своими детьми, а все внебрачные связи, которые могут привлечь внимание общественности, будут прекращены»[347]. Скоро стало очевидно, что второе условие архиепископа никто исполнять не собирается.