Бог Ярости - Рина Кент

Такие глупые смс как:

Зачем ты появился в моей жизни, если собирался уйти?

Зачем ты сделал меня зависимым от тебя, если не собирался оставаться?

Если я попрошу прощения, ты вернешься?

Ты никогда не был какой-то шлюхой. Я даже не интересуюсь подобным. И я, блять, здесь игрушка, а не ты.

Мне даже бегать больше не нравится. Ты испортил это, как и все остальное. Чертов ублюдок. Пошел ты.

Я запутался, Николай. Очень сильно. Ты должен радоваться, что уклонился от пули.

Я ненавижу себя. Почему бы и тебе ненавидеть меня?

А, ну да. Теперь ты тоже меня ненавидишь. Наконец-то. Поздравляю с пробуждением. Лучше поздно, чем никогда.

Ты вернулся к Саймону и другим своим приятелям по сексу? Уже нашел мне замену?

Эта последняя мысль часто затягивает меня в черную дыру моего разума, и я не могу избавиться от нее, как бы ни старался.

Я видел Николая в бойцовском клубе пару раз, в основном потому, что не мог больше не видеть его, но всегда уходил раньше, чем он обращал на меня внимание.

Точно так же, как я писал эти сообщения себе, а не ему.

Но вот в чем дело.

Вчера вечером я напился с Реми и, вернувшись в комнату, был не в себе. Поэтому я просмотрел хаотичный Instagram Николая, в который он выкладывает самую случайную ерунду.

Это привычка, которой я придерживаюсь в последнее время, и она помогает усмирить моих демонов. По крайней мере, на некоторое время.

Около десяти тридцати, когда я обычно ухожу в пентхаус, он выложил фотографию телевизора со сценой из вечернего сериала о тайнах убийств с хэштегами: #Смотрю #В одиночестве.

В этот момент мое сердце возродилось из пепла, но лишь на долю секунды, прежде чем я увидел все комментарии от мужчин и женщин, жаждущих его и предлагающих составить ему компанию. В том числе и от гребаного Саймона.

Ты можешь смотреть на меня, папочка;)

Помните ту часть, где я напился? Я плохо соображал, поэтому написал ему сообщение.

Брэндон: Ты скучаешь по мне?

Я продолжал расхаживать по комнате взад-вперед, ожидая его ответа. Мой разум, сердце и чертово тело были в полном беспорядке. Я хотел поехать в пентхаус и увидеть его.

Мне хотелось выбросить оттуда всех, кого он пригласил в наше место.

Но я бы точно попал в аварию, если бы сел за руль в таком состоянии, и, хотя мне было наплевать на свою жизнь, я бы не стал подвергать опасности жизни других людей.

Он ответил через целых две минуты, хотя прочитал сообщение сразу.

Николай: Кто это?

Сердце замерло, и я остановился посреди комнаты, уставившись на сообщение так, словно это был нож, вонзившийся мне в грудь и торчащий из спины.

Может, я неправильно его понял. Он бросил меня, а я застрял в этой гребаной тюрьме, которую сам же и создал.

Брэндон: Ошибся номером. Извините.

Я уже собирался бросить телефон и предаться своему саморазрушительному хобби, но тут он завибрировал у меня в руке.

Он звонил меня.

Клянусь, я никогда не испытывал такого потрясения, как в тот момент, когда поднял трубку и поднес ее к уху.

— Какого хрена… — он резко вдохнул, и я почувствовал вибрацию его голоса у себя в ухе.

Затем я вообще перестал дышать, как будто это поможет мне лучше его слышать.

— Очевидно, что это тот гребаный номер. Какого хрена тебе от меня нужно, Брэндон? — его тон был спокоен, но в нем слышалось волнение.

Я улыбнулся и на мгновение с облегчением закрыл глаза, прислушиваясь к его дыханию и впитывая его голос. Он не забыл меня и не удалил мой номер.

— Ты никогда не называешь меня полным именем, — прошептал я. — Мне не нравится, когда ты так делаешь.

— Мне похуй, что тебе нравится. Похуй на тебя и на то, как у тебя дела. Я же сказал, что между нами, блять, все кончено, так что держись от меня подальше.

— Но я не хочу, — бросил я ему в ответ, слишком пьяный, чтобы обращать внимание на то, насколько отчаянно это прозвучало.

— Что, черт возьми, ты только что сказал?

— Я не хочу. Ты, очевидно, тоже не хочешь, иначе не разговаривал бы со мной сейчас. Ты настолько одержим мной, да?

— Мне надоело твое дерьмо.

— Лжец. Ты не можешь держаться от меня подальше, Нико, — я использовал еще одну из его фраз. — Ты знаешь, что хочешь меня. Что бы я ни делал, ты приползешь ко мне обратно.

Он повесил трубку, а я проклинал себя за слишком самоуверенный тон, когда на самом деле просто хотел услышать его голос, пусть даже сердитый и неправильный. Даже если он называл меня полным именем, это все равно был его голос, который я слишком долго не слышал.

Потом я лег в постель, представляя его сильные руки, обхватившие меня, и его грудь под моей головой.

Почему-то я думал, что он напишет мне сегодня, и был полон надежды, когда почувствовал вибрацию, но на экране высветилось не его имя.

Папа: Позвони мне как можно скорее, Брэн. Как бы тяжело ни было, я хочу, чтобы ты помнил, что у тебя есть семья, которая любит тебя и поддержит, несмотря ни на что. Ты не одинок, сынок. Хорошо?

Давление в затылке усиливается, и я роняю швейцарский армейский нож на стол, а затем протираю глаза тыльной стороной ладони.

Не думаю, что он знает, как сильно мне нужно было это услышать. А может, и знает. Папа всегда умел улавливать атмосферу и оказывать мне поддержку в нужный момент.

Брэндон: Что такое «нормально», папа? И, пожалуйста, не звони. Я не хочу разговаривать по телефону.

Папа: Нормально — то, что ты считаешь нормальным.

Брэндон: Что, если мое представление о нормальном кардинально отличается от представлений всех остальных? Мне не нравится быть не таким, как все. Я ненавижу это. Я не могу с этим справиться.

Папа: Брэн, послушай. Восприятие обществом нормального — это устоявшаяся концепция. Это мнение, которое передавалось из поколения в поколение, пока в конце концов не стало традицией. Оно укоренилось в умах людей, потому что ему долгое время учили, но по сути это всего лишь мнение. Оно ничего не значит только потому, что люди ему следуют. То, что ты не такой, как все, — это просто восхитительно, сынок. Ты поднялся над их стадным менталитетом и