Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова

в себе, но я его чувствовала. Так, как никогда раньше. И пусть сейчас, поутру, мне все это казалось какой-то сказкой, я понимала, что эта сказка стала реальностью. Моя сказка… в которой мы с ним можем быть вместе. В которой мы будем вместе! Я читала это в его глазах, и все прежние страхи казались глупыми, надуманными, странными.

Поэтому на вопрос мамы я улыбнулась еще шире. А потом ответила:

— Кажется, я влюбилась.

— Кажется? — Мама приподняла брови.

— Да… кажется.

— Лично мне, с той минуты, как я увидела вас вместе, уже ничего не кажется. Все сразу стало предельно ясно.

— А… — Я открыла рот и тут же его закрыла. — Как?

— Поверь, тому, кто испытал любовь, не составит труда распознать это чувство в другом. Тем более в собственной дочери. — Она чуть грустно улыбнулась. — И той, которая была любима, совсем несложно прочесть это чувство в глазах мужчины, который влюблен.

Я покраснела. Больше от удовольствия, чем от нахлынувших чувств. Просто потому, что мама это сказала так, что даже если во мне и оставались еще сомнения, где-то очень глубоко, сейчас они просто растаяли, как последние островки снега на солнце. Правда, я тут же вспомнила папу и накрыла ладонь мамы своей.

Усилия Каэтана и ее собственная магия быстро ее исцеляли, и сейчас мама уже полусидела на кровати, правда, в ворохе покрывал и подушек, но тем не менее нам с ней это совсем не мешало говорить по душам. Про то, что я стала солнышком, мама заговорила, когда увели Фабиана: он тоже не желал от нее отходить, но откладывать ежедневные процедуры и занятия с Каэтаном было нельзя.

— Папа очень тебя любил, — искренне произнесла я. — Он… я не знаю, почему он женился на Стелле, но совершенно точно могу сказать, что забыть тебя так и не смог. Я это чувствовала. Как ты сейчас чувствуешь, что…

— Женился, чтобы у вас с Фабианом была мама. И это правильно, — тихий, прерывистый вздох. — Детям нужна мать. Это важно.

Она погрустнела еще больше, и я не стала говорить, что лучше никакой матери, чем такая, как Стелла. Нахмурилась, но тут же вытряхнула себя из дурных воспоминаний, подалась к маме и обняла. Она обняла меня в ответ, и я поцеловала ее в щеку.

— Ты всегда была со мной. Здесь. В моем сердце. — Я приложила руку к груди. — И Фабиан… Пусть он вчера впервые тебя увидел, он так счастлив. Это не передать словами, это вообще ничем не передать. Это можно только чувствовать. Точно так же я понимала папу, ловила его любовь, его тоску, его скорбь, но… давай не будем о грустном. Расскажи лучше, как вы встретились. Как нашли друг друга?

— Для этого придется рассказать всю мою историю с самого начала. — Мама улыбнулась, теперь уже гораздо более солнечно. — Она очень долгая.

— А я никуда не тороплюсь. Можно? — Не дожидаясь ответа, пересела с кресла к ней на кровать и поудобнее устроилась рядом. — Но если ты устала, конечно…

— Нет, дочка. — Мама покачала головой. — Нет. Я не устала. Больше того, нужно об этом поговорить. Мне нужно рассказать…

Она глубоко вздохнула, словно собираясь с силами.

— Я родилась в княжестве Фолькон, что к югу от Драэра. Это маленькое государство, которое на карте отмечено было лишь сто с небольшим лет назад. Раньше Фолькон был частью Риларии, южной страны, но моему прадеду удалось добиться того, что мы стали самостоятельны. Моя магия — солнечная, это сила правителей Фолькона. Моих матери и отца. Я родилась княжной.

— Мама?! — вырвалось у меня скорее от неожиданности, чем от недоверия, но она обняла меня и прижала к себе.

— Неожиданно, правда?

— Неожиданно? Как княжна Фолькона оказалась в провинциальном городишке Драэра?! Как ты стала пленницей этого… — Я вовремя осеклась. Не уверена, что стоит при ней говорить, как я мысленно назвала мерзавца эрцгерцога.

Мама вздрогнула, словно само воспоминание о том, что было, могло причинить ей боль. Уверена, так и было. Уверена, что могло: то, что она столько лет провела, запертая в его замке, в качестве его игрушки, что он пользовался ее силой… От всего этого у меня даже в груди загорелось, а простыни подо мной не задымились только каким-то чудом. Мало я тогда его подпалила, надо было ему поджечь все самое ценное!

Справившись с чувствами, произнесла:

— Мам, прости. Если не хочешь говорить, давай не будем.

— Я же сама предложила. — Она перехватила мою руку и сжала пальцы, словно пыталась таким образом найти во мне поддержку и защиту. Но ей не нужно было ее искать, я же здесь, рядом с ней! И любой, кто попытается причинить ей вред или хотя бы обидеть, очень сильно об этом пожалеет!

Сжала хрупкие мамины пальцы и чуть освободила магию. Такие легкие ее волны не позволяли обжечь, но согревали, окутывали уютом, и я даже почувствовала, как мама постепенно расслабляется.

— А ты уже многое умеешь, Ливия, — прошептала она, глядя мне в глаза. — Так хорошо управляешься с силой.

— Это все Хьяртан, — смутилась я. Сказала это и еще больше смутилась: — Ну то есть он меня учил.

Мама снова загадочно улыбнулась, и сама стала как солнышко: что ни говори, а в этом мы с ней были похожи. Немного помолчала, собираясь с силами, а после продолжила свой рассказ.

С Родуэллом она познакомилась при дворе отца. Будучи представителем дипломатической миссии от Драэра, он впервые увидел ее, когда она была совсем девочкой. Увидел и попытался сразу заполучить себе: то есть договориться с ее отцом, чтобы отдали ему в жены. Князь поначалу отказал, но Родуэлл оказался настойчив. Оставшись вдовцом, с сыном на руках, он начал брать в дипломатическую миссию с собой и сына. Мальчик, тогда еще совсем малыш, потерявший маму, сразу нашел путь к сердцу юной княжны, а через него — и ее отец. Он красиво ухаживал. Втерся в доверие к князю с княгиней, и, как только мама достигла совершеннолетия, правитель Фолькона дал согласие на их брак.

— Я влюбилась в него, как глупышка, — призналась мама. — Слепо, как бывает в юности… не замечая очевидных вещей.

После свадьбы, которая состоялась в Фольконе, Родуэлл забрал молодую жену в свой замок, выйти из которого она уже не смогла. Даже будучи законной женой, она стала пленницей: никому в Драэре не было известно, что княжна — на самом деле его супруга, для всех она была заморской диковинкой и наложницей.

Эрцгерцогство стояло особняком, в столицу и в Эрнхейм Родуэлл выезжал