Чёрная сова - Сергей Алексеев

И там же он увидел женский долганский наряд — оленью малицу с меховыми штанами, расшитые бисером унтайки и торбаса, которые надевались сверху. Главное — размер подходил!

Одежда, прямо сказать, для заполярных мест, но цена оказалась неподъёмной — в стоимость чума. Он пооблизывался и ушёл, но, когда стал перекладывать рюкзак Алефтины с её легкомысленными нарядами, понял, что она не выдержит настоящего мороза на снегоходе. Спортивный лыжный костюмчик её годится, если укокским летом скакать на коне верхом или кататься с горок, и то поблизости с тёплой гостиницей. Короткая волчья доха, считай, без воротника и едва прикрывает пояс — только перед солдатами выпендриваться, гарцуя на лошади. Был вариант везти её в спальном мешке и заворачивать ещё в шкуры от чума, но это если транспортировать в нарте; за спину в седло снегохода в спальнике не посадишь.

Два дня он ждал, когда промёрзнет река Норилка, и дважды заходил в туристический магазин. Наряд висел на старом месте, цена не падала, а денег не хватало, поскольку следовало, к тому же, закупить продукты. Тогда ещё он не думал об обратной дороге, хотя начинал считать уже мелочь в карманах. Слишком дорого обошлись документы, которые своенравная и капризная Алефтина с такой лёгкостью уничтожила.

Скорее всего, он бы не купил костюма, но когда очередной раз стоял перед ним и щупал толстый олений мех, вдруг позвонил Мишка Рыбин и, как всегда, начал обзываться, поскольку все эти дни ждал его, варил уху и пьянствовал в гордом одиночестве. Уничтожил все запасы, устал ждать и вот наконец-то выбрался в цивилизацию.

— Ты бы не ругался, а лучше бы денег прислал, — в шутку предложил Терехов. — Жене надо малицу купить, то есть шубу, а я поиздержался в дороге.

— Какой жене? — опешил тот.

— Да я ведь женился! Твой сон в руку! Говорил же... Правда, уже развестись успел!

— Так на что шуба теперь? — тупо спросил Рыбин.

— Чтоб не околела на морозе! У нас уже за двадцатку давит...

— А ты где?!

— На Таймыре.

— В командировке, что ли?

— В свадебном путешествии! Но даже в тюрьме посидеть успел, пока ты там пьянствовал в одну харю и уху жрал.

Это у них была нормальная форма общения, как-то надо было скрывать щенячий восторг.

Так быстро перерабатывать информацию медлительный и по-крестьянски основательный «старец» Рыбин не успевал. Терехова он всю жизнь считал непутёвым авантюристом, поэтому ему было легче прислать денег, чем разобраться в ситуации. Он тут же и перекинул ему на карточку недостающие полсотни тысяч, и Андрей всё-таки купил заветный долганский наряд.

— Возьми и примерь, — сказал он, подавая пакеты Алефтине.

Та и в Норильске пряталась от света в ванной комнате, поэтому попросила выйти. Терехов вышел, но через минуту услышал возмущённый голос:

— Что ты мне принёс?

— Малицу. Это местный женский наряд.

— Она же из оленьего меха!

— Из какого же ещё? Это Заполярье...

— Я никогда этого не надену! — приоткрыла она дверь и вышвырнула пакеты. — Я ношу меха только хищных животных! А олени — травоядные!

Терехов в тот миг снова вспомнил Репья, но не в связи с капризностью Ланды. Жора напрасно пугал, что дорога на Путорану — это безвозвратный поход, билет в один конец. У этого путешествия непременно будет обратный путь, возвращение, причём весьма скорое. Именно в тот момент Андрей и определился, что отвезёт чёрную сову к порталу, оставит там, как она и просила, после чего сразу же вернётся, не дожидаясь полуночи полярной ночи! И пусть она летит в свой параллельный мир, где тепло, как в тропиках, не требуется тёплой одежды, чума, пищи и, пожалуй, земных чувств тоже.

И с этой же минуты он перестал мысленно и в шутку называть её женой. Ни при каких обстоятельствах нельзя было позволять женщине набрасывать на мужчину аркан и таскать его за лошадью, как живую добычу. Похмельем Терехов не страдал, поэтому возвращение к прежней роли поводыря перенёс легко.

В магазин он малицу не понёс, хотя на возвращённые деньги можно было купить обратный билет на самолёт, упаковал и приторочил к своему рюкзаку. На Таймыре начинался октябрь, вполне зимний месяц, с морозами и одновременными снегопадами, чего не было на Ямале. Норилку сковало льдом, причём на широких и тихих местах настолько чистым, что, когда ветер сдувал снег, получались идеально ровные катки.

Алефтина сидела в своём светонепроницаемом убежище и не выходила на улицу. С каждым днём он чуял, как от неё исходит нарастающее напряжение, особенно после того, как он возвращался с улицы, где обкатывал снегоход, и наведывался в посёлок Валёк, чтобы проверить лёд на реке. На всякий случай он никому не говорил, куда и в какой поход собирается, хотя попутно, у случайных людей, выведывал маршрут на озеро Лама и состояние ледяного покрова. Любители экстремального зимнего отдыха на природе попадались не часто, но кое-как Терехов выяснил, что соваться на озеро Лама раньше чем через две-три недели не имеет смысла и надо ждать настоящих морозов. Спутнице же не терпелось, и всякий раз она встречала его одним и тем же вопросом:

— Когда мы едем?

Сначала Андрей объяснял, что лёд на крупных водоёмах ещё не встал, лучше подождать в гостинице, чем потом сидеть в чуме среди тундры, а ей, видимо, казалось, что он умышленно оттягивает время, и её энергия протеста в результате вылилась в очередную размолвку.

— Если мы не выедем завтра, — вдруг заявила она. — Я пойду одна. Купи мне лыжи.

— Коньки куплю, — не без сарказма пошутил он. — На конях ты скачешь хорошо, а на коньках?

— Портал может закрыться раньше! Космическая полночь не совпадает с земной полночью. Как не совпадают магнитный и географический полюса. Тем более, что магнитный всё время смещается! Ты понимаешь, что это значит?

В Норильске, возможно, от близости цели и всевозможных приключений её метало из стороны в сторону: от объятий и непринуждённого шёпота во дворе изолятора до неприязни, от завуалированного объяснения в любви до откровенной ненависти. Её разум словно полоскался на ветру, окончательно утратив земную опору и повторяя весь чувственный ряд. Алефтина витала уже не в облаках — в звёздах. Терехов не понимал, как увязаны земные полюса с космическими и почему всё это отражается на полярной полночи, точнее, уже не хотел понимать и ответил жёстко:

— Поедем, когда скажу!

— Вот такой ты похож на Репьёва! — вдруг сказала она. — Как я вас ненавижу!

Обидеться на неё и встать в позу было легко, и он едва удержался, вдруг почувствовав, что и в самом деле напоминает Жору, всё время откладывая время выезда на плато. Только однокашник держал её на Укоке, объявив, что она в розыске и десять лет надо сидеть в чертогах, пока не пройдёт срок давности.

Она хотела движения к цели! Пусть пешком, на лыжах, но ежечасного, по шагу, приближения к этому злосчастному порталу.