Шура. Париж 1924 – 1926 - Нермин Безмен

– К слову, о вечере, – вмешалась Маргарита, посмотрев на часы. – Скоро светает, а Шурочка еще не отдохнула с дороги.

– А я и не заметила, как пролетело время! – сказала Шура. – Но пара часов сна нам действительно не помешает. – Поднявшись с места, она продолжила: – Всем спасибо, дорогие мои! Это был очень счастливый день рождения.

– Но и погрустить мы тоже успели, – улыбнувшись, сказал Владимир и похлопал сестру по плечу.

Шура взяла его за руку и чмокнула в щеку.

– Грусть, дорогой Вова, не в дне или ночи, а у нас внутри…

По взглядам присутствующих она поняла, что все разделяют ее чувства.

Они легли спать. Дом погрузился в тишину, а тем временем за окном алеющее небо Ниццы готовилось к встрече восходящего солнца.

На следующий день они запланировали короткую экскурсию по городу, и Владимир вызвался быть шофером. Все ожидали его на террасе кафе. Пока они пили кофе и ели круассаны, Шура разглядывала улицу. Улочки Парижа были старыми, они дышали историей и бурлили жизнью, а здесь в воздухе витало спокойствие. Поодаль от них сидел пожилой человек, потягивая аперитив «Рикар» и раскладывая пасьянс; рядом с ним, за соседним столом, – две пенсионерки, чьи собачки переговаривались друг с другом, словно пара влюбленных; а еще дальше – парень и девушка, и парень кормил девушку с ложечки шоколадным тортом, и казалось, будто он тонет в ее глазах, забыв обо всем на свете. Здесь, в этом окружении, где воздух пах водорослями и морской солью, эти люди являли собой совершенно иную историю и приглашали всех жить красиво и легко – так, как привыкли они.

– Наверное, это солнце так влияет на Ниццу, – довольно произнесла Шура. – Оно словно умиротворяет тебя.

– Да, – рассмеявшись, ответила Татьяна. – Умиротворяет настолько, что никто из нас не собирается работать, пока это не станет действительно необходимо.

Они рассмеялись. Допив кофе, Николай оплатил счет, и, когда прибыл Владимир, вся семья отправилась на долгожданную экскурсию. Вновь увидев лазурную гладь Средиземного моря, покрытые пальмами и эвкалиптами холмы, возвышающиеся мягкими изгибами, стильные здания прибрежных отелей и ровную полоску Английской набережной, простиравшейся на многие мили, Шура испытала невероятный покой.

– В каком же прекрасном месте вы живете, – сказала она. – Теперь я понимаю, почему вы не выбрали Париж.

– Париж сильно отличается от Ниццы, – ответил Владимир. – И здесь совсем другое солнце.

– Я только об этом подумала. Кажется, будто солнце обнимает тебя, – радостно пробормотала Шура, рассматривая город в открытое окно автомобиля. – Здесь такой легкий воздух и такой яркий свет!

– Переехав сюда, я понял, почему нашим аристократам так нравится это место, – прибавил Николай.

– Их излюбленное место… после Крыма…

Шура резко замолчала, надеясь, что сказанные ею слова не вызовут вопросов. Но все, коротко кивнув, промолчали – никто не заметил скрытую за этой фразой тайную историю, да и не хотели они вспоминать дни своего побега из Крыма.

Разговор сразу же перешел в другое русло. Семья Лысенко показала Шуре собор Святителя Николая Чудотворца, основанный в 1903 году и считающийся самым крупным православным храмом в Западной Европе.

– Интересно, почему такой большой храм построили так далеко от России? – восхищенно спросила Шура.

– В тысяча восемьсот пятьдесят девятом году здесь проживало более сорока пяти тысяч русских, – сказал Николай. – Помимо этого, вдовствующая императрица Мария Федоровна прибыла сюда еще в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году. Думаю, это тоже сыграло свою роль – она хотела почтить память скончавшегося здесь цесаревича Николая Александровича.

Рассматривая собор, Шура вспоминала экскурсию по Москве с Сеитом много лет назад и то, как он без устали рассказывал ей о зданиях и церквях, мимо которых они проезжали.

– Должно быть, эта церковь помогает вам чувствовать себя как дома, – сказала она, но тут же поняла, что вновь затронула очень деликатную тему.

Никто не хотел ворошить прошлое. К счастью, все снова промолчали. Шура не знала, известно ли ее братьям о Сеите. До сих пор она ни разу не упоминала его в письмах. Даже если Тина и писала им о нем, то, скорее всего, Владимир и Николай предпочитали хранить вежливое молчание. Или, возможно, действительно ничего не знали.

Когда автомобильная часть экскурсии закончилась, братья Лысенко, оставив машину, продолжили знакомить Шуру со Старым городом. Сначала они прошлись по площади Россетти, затем дошли до площади Массена, где в тот день проходила цветочная выставка, и, наконец, остановились на рынке Кур-Салея, где вплотную одна к другой ютились десятки продуктовых лавок.

– На сегодня мы запланировали типичный ниццианский обед, – сказала Татьяна. – Мы возьмем еду и напитки и поедем на пляж. Как тебе такая идея, Шура?

Та радостно захлопала в ладоши:

– Это прекрасно! Лучше и быть не может!

– Здесь тоже много хороших мест, в которых можно перекусить, но мы подумали, что было бы жалко провести такой день в помещении.

Вскоре они уже сидели на пляже, находившемся в пяти минутах от их дома, разложив на покрывале вино и угощения.

– Жаль, что вечером ты уже уезжаешь, – сказала ей Маргарита.

– Я бы с удовольствием погостила подольше, – ответила Шура. – Но в пятницу днем я должна быть в IRFE. Хорошо, что меня отпустили хотя бы на эти два дня. Но я вернусь при первой же возможности, обещаю. Будет очень хорошо, если и вы сумеете вырваться в Париж.

– Вове и Коле очень трудно отпроситься одновременно. В этот раз у них каким-то чудом это получилось. Они меняются друг с другом дневными и