Меченый Маршал - Александр Трубников

— Какой отсрочки? — искренне удивился посланник английского короля, Отто де Грандисон, — я только что вернулся после инспекции крепостных укреплений. Если вы считаете, что несколько тысяч сброда, который пригонит сюда султан, смогут причинить Акре хоть малейший вред — вы ошибаетесь. Это вам не Триполи какой-то. Ров в пятнадцать локтей шириной наполнен до краев водой. За ним два ряда мощных тридцатифутовых стен с отлично укрепленными башнями. Флота у мамелюков нет — с моря они не прорвутся, и не смогут нас заблокировать. Постоят с месяц у стен, и разбредутся, как обычно.

Видя, что его мысли не находят поддержки ни у кого, кроме братьев госпитальеров, тевтонцев, и лазаритов, де Боже, не споря более, молча занял за столом свое место.

Коннетабль для порядка еще раз опросил всех членов совета, и принял окончательное решение — отправить султану послание с извинениями, и более никаких действий не предпринимать. На этом заседание совета завершилось.

На выезде из замка великий магистр госпитальеров, ведя своего коня стремя в стремя с конем де Боже, спросил:

— Мессир, а почему вы не рассказали о втором письме, где султан требует вместо наказания виновных выкуп — по золотой драхме за каждого жителя города? Я думаю, что даже если бы все прочие отказали принять участие в сборе средств, два наши ордена могли бы выплатить нужную сумму.

— Бесполезно, — ответил де Боже, — тут коннетабль совершенно прав, эдак мы после каждого вновь прибывшего отряда будем по двадцать-тридцать тысяч золотом на откуп собирать. Не на что станет братьев-рыцарей содержать. Так что, будем готовиться к войне. Я, конечно, отправлю еще одного гонца к султану, и буду умолять его о мире, но, думаю, это вряд ли поможет. Да спасет Господь Заморье!

По дороге в командорство Ги де Боже вспоминал прошедшие годы. Смерть грозного Бейбарса в 1277 году дала Иерусалимскому королевству небольшую передышку, которое оно не смогло обратить к собственной пользе.

Его родственник, король Неаполитанский Карл де Анжу, к счастью, в конце концов, получил все права на Иерусалимскую корону, и был готов при поддержке ордена воевать за свои новые владения. Зная Карла, как человека честолюбивого, безжалостного и хладнокровного — он не остановился перед тем, чтобы вырезать под корень весь род Гогенштауфенов, с которым воевал за Сицилию, Великий Магистр ожидал что папа, Карл Анжуйский и его союзник, Эдуард Английский, смогут обеспечить защиту Иерусалимского королевства. Однако, в 1282 году в Палермо произошел бунт местных нобилей, известный как «Сицилийская вечерня», завершившийся тем, что все французы на острове были вырезаны, а Сицилия была потеряна Карлом, и перешла в руки Арагонской династии. Карл Анжуйский был изгнан из своих владений, потерял все — земли, доходы, армию, и через три года тихо скончался в Неаполе. После смерти Карла корона вернулась к Лузиньянам, и великий магистр, скрепя сердце признал Генриха Кипрского королем Иерусалимским.

Торговлю невозможно остановить, думал он, глядя на то, как тянутся от городских ворот в сторону гавани бесконечные повозки. Сарацинские купцы и торговые республики Италии испокон веку действуют по правилу: «Политика и религия — одно, а торговля совсем другое». Акра стала перевалочной факторией между Востоком и Западом, но число тех, кого это не устраивает, с каждым годом увеличивается. И теперь, когда Генуя и Кипр пытаются организовать собственные торговые пути, венецианцы и тамплиеры становятся для них главными врагами…

Через две недели гонец доставил в Тампль письмо, которое новый султан, сын внезапно умершего Калауна, нарочито пренебрегая и королем, и его коннетаблем, направил лично великому магистру. Его текст гласил:

Кипр, Ларнака

Ближе к обеду, как и было условлено, Дима подкатил к дому Джорджа на арендованном при помощи вездесущего Пантелиса, маленьком джипе «Сузуки-Самурай». Все утро он тренировался в вождении с правым рулем, и даже достиг некоторых успехов. Дверь ему открыл хмурый сосед. «Джордж в тюрьме — не здороваясь, буркнул он с порога — его, как безработного, сегодня утром иммиграционная служба задержала для высылки. Это родители его бывшей женушки постарались».

Такого оборота событий Дима никак не ожидал. Джордж ему очень понравился, и ему было откровенно жаль ливанца. Да и компании ему не хватало. После возвращения в апартаменты, он устроился за столиком с чашкой кофе, и снова разговорился с Пантелисом. Слово за слово он рассказал ему все о Джордже и об аресте.

— Да уж, — зацокал языком Пантелис, — но из тюрьмы ему легко выбраться, если есть адвокат.

— Я так понимаю, — сказал Дима, — что его взяли быстро, и адвоката вызвать не дали.

— У меня есть приятель, который может взяться за дело, — оживился Пантелис, — как вы думаете, у вашего товарища есть деньги, чтобы его нанять?

— Понятия не имею — ответил Дима.

— Тогда, конечно, сложнее, — искренне расстроился Пантелис, — адвокат на Кипре без оплаты даже в полицию не поедет, и вопрос не начнет изучать.

— Я мог бы оплатить его вызов, а там видно будет — сказал Дима, немного подумав.

— Пантелис одобрительно глянул на Диму, и начал терзать телефон. Адвокат оказался свободен и согласился приехать в Ларнаку хоть сейчас. За несколько минут они оговорили предварительные условия: стоимость одной поездки, то, что он может за эти деньги решить, а также время и место встречи.

Обрадованный Пантелис вызвался лично проводить Диму в Ларнаку, для чего тот предложил свою машину. С огромным облегчением он принял предложение Пантелиса сесть за руль, и они отправились в путь.

Адвокатом оказался молодой человек интеллигентной наружности, в строгом костюме, и золотых очках. Звали его Паниккос. Он поздоровался с Димой, расцеловался с Пантелисом, деловито принял гонорар, и сразу же выписал квитанцию, а затем оставил Диму с Пантелисом в кафе, которое прилепилось к зданию местной полиции, выстроенному из пиленого ракушечника, наверное, еще в девятнадцатом веке, и отправился внутрь.

Вернулся он примерно через час.

— Дело не сложное, — сказал он, присев на предложенный стул и заложив большие пальцы за лацканы пиджака, — арест ливанского гражданина, Джорджа Харба, у которого еще месяц действует вид на жительство, произвели по жалобе отца его бывшей жены. Если поручителей в ближайшие сутки не будет, то вышлют в Ливан.

— А что тут можно сделать? — поинтересовался Дима.