Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел

Удар попал в цель. Сапфировые глаза затуманились, на лице отразилось страдание.

— До чего же я глуп! Мне это и в голову не приходило. Я был чересчур занят собой. Ну конечно. Юношу вырастили, а потом убили, чтобы я мог вернуться.

Аскари почувствовала себя виноватой в том, что заставила его так страдать, и ее гнев прошел.

— Для чего же он тебя воскресил?

— Он думал, что я могу положить конец правлению Вечной. Меня он уверял, что хочет защитить свой народ, но это не так. Все, чего он хотел, — это жить с тобой, не боясь, что Джиана отыщет вас.

— Он надеялся, что ты убьешь ее, верно?

— Не знаю, на что он надеялся. Он опирался на древнее пророчество, где говорится о моих мечах и неком серебряном орле. Это и побуждало его искать так упорно мою могилу.

— Серебряный Орел? Он летает среди звезд и исполняет желания добрых волшебников. Старый охотник рассказал мне эту сказку в ту ночь, когда сделал мой первый лук. Боги выковали его из серебра, вдохнули в него жизнь и пустили в небо. С тех пор он летает вокруг земли, гоняется за луной и кормится солнцем.

— Может, и моя судьба такова, — улыбнулся Скилганнон. — Быть выпущенным в небо, чтобы найти там его гнездо. — Его улыбка померкла. — По правде сказать, я до сих пор не знаю, в чем она, моя судьба. Знаю только, что должен сразиться с Вечной и сделать все от меня зависящее, чтобы ее царство кончилось.

— А ты сможешь?

— В свое время я верил, что нет на свете ничего такого, что мне бы оказалось не по зубам. Но тогда я был молод. Теперь я — муж пятидесяти четырех лет в молодом теле, заброшенный в чуждый мне мир. Я не могу исправить зла, которое сотворила Джиана. Но я знал женщину, изрекшую это пророчество, и доверял ей. Значит, каким-то образом я все же могу победить.

— И ты веришь, что ответ можно найти в этом пропавшем храме?

— Да. Вся магия на свете, мне думается, проистекает оттуда. Я был там когда-то и видел машины древних, видел светильники, горящие без огня. Я прожил там месяц. Мне сдается, все тамошние монахи были волшебниками того или иного рода.

— Но ты говоришь, что его больше нет?

— Гамаль сказал мне, что гора, в которой помещался тот храм, исчезла бесследно. Вместо нее осталась пустыня, где металлы меняют форму, а законы природы не имеют силы.

— Горы не исчезают.

— Вот и я про то же. — Скилганнон расхохотался, громко и весело. — Послушайте, что говорит мертвец, пролежавший в земле тысячу лет и живущий в мире, населенном чудовищами. Мне ли отрицать силу магии?

В это время с деревьев ниже пещеры взлетели птицы и черной тучей поднялись в небо. Ветер улегся, на землю опустилась мертвая тишина.

— Так не бывает! — воскликнула, поднявшись, Аскари. Под землей прокатился глухой рокот.

— Землетрясение! — закричал Скилганнон. — Все вон из пещеры! Слышишь, Харад? — Он схватил Аскари за руку, и они побежали. Земля колебалась под ними. Скилганнон пошатнулся, Аскари бросило на него. С утеса валились камни, потом отломился и рухнул огромный кусок скалы. Из пещеры выбежали Харад и Чарис. Гигантский валун прокатился по тому месту, где они только что были. Чарис упала, и Харад, подхватив ее, помчался на открытое место. Теперь вниз катилась целая каменная лавина. На склоне, по которому они все бежали, негде было укрыться. Внезапно Скилганнон повернул назад.

— Что ты делаешь? — крикнула Аскари.

— Нельзя убежать, не видя, что у нас позади.

На них несся валун высотой в два человеческих роста. Скилганнон отскочил влево. Валун врезался в дерево и переломил ствол. Под ногами у Аскари разверзлась земля. Скилганнон успел поймать ее за руку. Какой-то миг казалось, что она увлечет его за собой в трещину, но он удержался. С его помощью Аскари, упираясь ногами, вылезла из провала. Земля с гулом и скрежетом сомкнулась за ней. Вокруг клубилась пыль, валились деревья, вздымалась земля, и бежать было некуда. Скилганнон крепко прижал Аскари к себе, и она, бессильная против неистовства природы, вдруг успокоилась и приникла к нему щекой. Так они и стояли, ожидая конца.

Потом тишина вернулась в обезумевший мир, и пыль стала медленно оседать.

— Подумать только, мы живы, — с искренним удивлением сказала Аскари. Кругом лежали громадные валуны и поваленные деревья. Одно рухнуло в каких-нибудь десяти футах от них.

— Похоже на то. — Скилганнон разжал объятия, и Аскари сразу сделалось одиноко. — А где же Харад? — Они снова побежали по искореженной земле, пробираясь среди бурелома. Харада пригвоздило к земле стволом вяза, но пульс у него на шее, как убедился Скилганнон, бился ровно и сильно. Он не мог судить, целы ли у Харада кости и нет ли внутренних повреждений. Вместе с Аскари они попытались поднять дерево, но оно уступило только на несколько дюймов.

— Ты держи ствол, — сказала Аскари, — а я попробую вытащить Харада.

Оба заняли места и приготовились.

— Давай! — крикнула Аскари, и Скилганнон, напрягшись, приподнял ствол. Она ухватила Харада за кафтан и дюйм за дюймом потащила прочь. — Есть! — сказала она наконец, и Скилганнон с облегчением отпустил дерево.

С дрожащими руками и окровавленными ладонями он поспешил к Хараду.

— Крови на губах нет — это добрый знак. Пульс тоже хороший. Если посчастливится, он отделается ушибами. — Скилганнон посмотрел вокруг. — Теперь надо Чарис найти.

— Я уже нашла ее, — тихо сказала Аскари. — Давай займемся Харадом.

Харад открыл глаза и удивился, не почувствовав боли. Он помнил, как вытолкнул Чарис из-под падающего дерева, как оно сбило с ног его самого. Он ударился головой о камень и впервые в жизни лишился сознания.

Теперь он чувствовал себя превосходно, хотя землетрясение изменило все вокруг до неузнаваемости. Небо сделалось серым, деревья словно скосило. Он сел и огляделся. Ни одного дерева — ни целого, ни поваленного. Что за притча? С Чарис и Скилганно-ном был еще один мужчина, чем-то знакомый Хараду. Мощного сложения, в черном кожаном колете с блестящими наплечниками, в круглом шлеме, с топором Харада в руках. Ничего не понимая, Харад спросил Скилганнона:

— Что тут такое творится?

Скилганнон, не отвечая, посмотрел на седобородого человека с топором. Тот подошел и опустился на колени рядом с Харадом.

— Ты как, паренек?

— Хорошо. — Харад, посмотрев в его льдисто-голубые глаза, перевел взгляд на шлем с эмблемой серебряного черепа в обрамлении двух топориков. — Вы Друсс.

— Он самый.

Чарис тоже подошла и приложила ладонь к его щеке.

— Тебе не следует быть здесь, любовь моя, — сказала она.

— Где ты, там и я. Так всегда будет.