Рыцари темного леса - Дэвид Геммел

Настоящие друзья — большая редкость, но без них жизнь теряет всякий смысл. «Рыцари темного леса» я посвящаю с любовью Вэл и Майку Адамсам, добрым соседям и добрым друзьям. А также Айвену Келлему, Сью Блэкмен и опоре «Вилдж Видео» Хастингсу, который становится за прилавок вместе с автором всякий раз, как ему надоест его компьютер.

Ему было девять лет, и он, разрываясь между горем и восторгом, летел под звездами, над озаренной лунным светом землей. Это был сон. Даже в свои девять лет он знал, что на самом деле люди не летают. Но сейчас, пусть во сне, он был одинок и свободен.

Здесь никто не поругает его за украденную коврижку и не побьет за то, что на серебре, которое он начищал несколько часов сряду, остались следы пальцев.

Где-то далеко лежало холодное тело его умершей матери, и горе пронзало его душу раскаленными ножами. Но он, как все дети, старался не думать об этом, глядя на ярко блещущие звезды. Ему казалось, что они совсем близко, и он попытался подняться к ним, но они остались все такими же недоступными. Тогда он замедлил полет и стал смотреть вниз.

Габала среди большого мира сделалась совсем маленькой. Прибрежный лес лежал внизу, как волчья шкура, годы казались морщинами на лице старика. Он полетел к земле и закричал от страха, когда горы, высокие и грозные, ринулись ему навстречу. Его падение приостановилось, и он снова повис в воздухе. В море за Пертией он видел триремы с квадратными парусами и поднятыми веслами, на суше светились огни больших и малых городов. На стенах Мактийской крепости, как свечки на пироге, пылали четыре огромные жаровни. Он полетел прочь от огней, в сторону далеких гор.

Ему хотелось бы парить вот так вечно и никогда не возвращаться домой, где он всего лишь раб, всеми притесняемый. Ведь там нет больше матери, единственной родной души, которая была у него на всем свете.

Горе и боль нахлынули на Лага с новой силой. Когда мать захворала, ему сказали, что ей нужно отдохнуть, но это не помогло. Послали за лекарем Гвидионом, но тот уехал в столицу, в Фурболг. Мать таяла на глазах у Лага, и от нее остались только кожа да кости. Ее глаза больше не узнавали сына, а руки не простирались, чтобы обнять его.

А потом она ушла. Это случилось, когда он спал. Он поцеловал ее на ночь, и его увели в комнату, где он теперь жил вместе с пятью другими мальчиками. Закончив свою утреннюю работу, он побежал к матери и увидел ее под белой простыней. Он откинул покрывало с ее лица — глаза были закрыты, а рот приоткрыт, но она не дышала.

Пожилой домашний раб Патрикей отнес Лага в свою собственную каморку, уложил в свою постель и укрыл теплым одеялом, но мальчик, оцепеневший от ужаса, не шевелился и даже глаз не мог закрыть. Старик погладил его по щеке и сам опустил ему веки.

Долгое время Лаг спал, но вдруг внутри у него что-то щелкнуло, и его дух поднялся в ночное небо.

Он дрожал в своем полете, хотя и не чувствовал холода, и отчаянно желал, чтобы мать вернулась к нему. Внезапно какое-то движение внизу привлекло его внимание. Из мрака выехали девять всадников на высоких белых конях. Лаг слетел чуть пониже и увидел, что это рыцари в серебряных доспехах и длинных белых плащах. Они построились в ряд на лугу, и туман клубился у ног их коней, как призрачное море. На ближнем холме появился человек, чье лицо наполовину скрывал капюшон темного бархатного плаща. Он запел что-то протяжное на незнакомом мальчику языке. Рыцари молча сидели на конях, и туман сгущался.

Лаг, облетев поющего человека, опустился на другой холм, где росли деревья. Над самой землей он испытал страх и ему захотелось стать осязаемым. Его желание исполнилось, и он сел на траву. Туман, не доходивший до вершины холма, не мешал ему наблюдать за рыцарями.

Доспехи всадников сверкали при лунном свете. Рыцари были одеты в сталь от темных плюмажей на шлемах до самых пят, но щитов у них не было.

Девять всадников на белых конях…

Лаг вспомнил, что рассказывал рабам Патрикей на празднике солнцестояния, и понял, что видит перед собой легендарных рыцарей Габалы.

Лаг не знал их имен — он помнил только их магистра Самильданаха, лучшего воина во всем государстве. Вот он, Самильданах, в середине, выше всех остальных — сидит молча и, как все, ждет чего-то.

Но чего?

Кони внезапно заржали, охваченные страхом. Рыцари сдержали их, а Лаг разинул рот: звезды померкли, и на небе перед рыцарями возникли огромные черные ворота. Что-то смутно засеребрилось в них, и из проема с воем вырвался ветер. Туман накрыл рыцарей, как морской вал. С той стороны ворот послышались леденящие душу вопли.

— Следуйте за мечом, — крикнул Самильданах, подняв свой клинок, горящий, как факел, и рыцари с топотом устремились за ним.

Потом все смолкло, мрак рассеялся, и на небе снова проступили звезды.

Лаг взглянул на дальний холм, но поющий человек исчез.

Туман поднимался все выше, и Лаг хотел взлететь, но не смог. Его осязаемое тело словно приросло к земле. Холодный ветер налетел на него, и он задрожал.

Сон перестал утешать его, и ему захотелось домой. Но где он, дом? Далеко ли и в какой стороне?

В тумане что-то зашуршало, но серая пелена ничего не давала разглядеть. Лаг побежал, поскользнулся на мокрой траве, упал и перевернулся на спину. Черная тень нависла над ним. Лаг в ужасе откатился прочь, но острые когти успели задеть его грудь.

— Нет! — закричал он, видя над собой смоченные слюной челюсти зверя, и вскинул руку. Золотой луч, ударив из его пальцев, поразил хищника, и тот с воплем скрылся в тумане, а Лаг снова повалился на траву. Другая тень упала на него, и он приник к земле.

— Не бойся, — сказал чей-то голос. Лаг увидел очертания человеческой фигуры. Луна светила пришельцу в спину, и мальчик не мог разглядеть его лица.

— Мне страшно, — сказал Лаг. — Я хочу домой.

— Сейчас ты окажешься дома, мой мальчик, и забудешь свой сон.

— А что это был за зверь?

— Он пришел с той стороны ворот. Но теперь он мертв. Ты убил его. Я знал, что так будет, ибо в тебе есть сила. Прощай. Мы с тобой еще увидимся.

— Кто ты?

— Я Дагда. Теперь усни, и ты вернешься домой.

Лаг закрыл глаза и забылся сном. Проснулся он в постели Патрикея. Старик дремал рядом, на стуле.

Лаг повернулся, и кровать заскрипела, разбудив старого слугу.

— Ну, как ты, Лаг?

— Почему я здесь? Где моя мать?

— Она умерла, мальчик. Нынче днем мы похоронили ее.

Лаг сел, и одеяло соскользнуло с его груди.

— О боги! — прошептал Патрикей. — Что это с тобой? — Лаг посмотрел вниз и увидел у себя на груди четыре глубокие, обильно кровоточащие борозды. Патрикей откинул одеяло, и оказалось, что ноги мальчика покрыты засохшей грязью. — Говори, Лаг, куда ты ходил, пока я спал?