Посольский город - Чайна Мьевилль

Тысячи глаз-кораллов воспрянули; обвисшие спинные крылья вскинулись и навострились, улавливая вибрации; раскрылись рты. Обмякшие хитиновые чешуйки стали жёсткими, как черепица, внезапно обретя силу от притока химических веществ, вызванного новым голосом. «Я уходил на время, но теперь вернулся», — и мы прямо-таки услышали, как расправились сморщившиеся кожные покровы, как побежала по жилам кровь, как ускорились обменные процессы в телах, получивших подпитку наркотической энергии, которую они черпали из диссонансов Языка ЭзКела. Сколько хватал глаз, вплоть до самого горизонта, город, его зелле и его обитатели очнулись, словно от летаргического сна, и стали озираться, куда это они забрели, пока были живыми мёртвыми.

По периметру Послограда проснулись ариекайские башни и наполненные газом жилища, посмотрели на нас сверху вниз, открыли уши и начали слушать. Зависимый город вышел из комы, в которую он впал без наркотика. Наши охранники и пулемётчики завопили. Они не знали, что происходит. Их добыча, оратеи, внезапно притихли и прислушались.

Было ясно, что с жизнью Джоэла Руковси покончено навсегда. Сценарий сочинял теперь Кел, а не Эз.

Разными способами, варьируя структуру предложения так, чтобы Язык не терял эффективности, они с Эзом повторяли то, что придумывал Кел. Послоградцы плакали. Мы поняли, что, может быть, будем жить.

Теперь нам придётся пересмотреть способы общения с ариекаями и рассчитать, что мы можем им предложить. Где-то в глубинах этого города, делавшего попытки подняться, должны были остаться те, с кем мы достигали понимания раньше, кто возьмёт теперь ситуацию под контроль и с кем мы сможем работать дальше. Разумеется, это будет нездоровая форма правления. Те немногие, кто в состоянии контролировать свою зависимость, будут командовать теми, кто не может это сделать, будут нашими компрадорами: наркократия языка. А нам будет отведена роль сбытчиков наркотика, осторожно втюхивающих свой товар.

Брен стоял на лестнице, я помахала и стала пробиваться к нему сквозь толпу. Мы поцеловались, веря, что не умрём. ЭзКел молчали. Повсюду, сколько хватал глаз, сотни тысяч ариекаев глазели друг на друга, хотя и под кайфом, но всё же впервые за долгое время осознавая себя.

— Хозяева! — услышали мы с баррикад. Не прошло и нескольких минут, а они уже начали собираться, чтобы унести своих мёртвых.

На один миг, во всех городских кварталах сразу, все слушающие ариекаи и их оживающие жилища замерли, точно окостенев, захваченные ударной волной эмоций. Я видела это потом, в записи. Это случилось, когда Кел и Эз, не глядя друг на друга, но повинуясь единому импульсу, склонились над микрофонами и, имитируя подрез и поворот, безупречно синхронным стаккато произнесли одно слово, которое значило «Да».

Я вновь стала торговцем. Вместе с другими летала в корвидах в деревню. По делам. Теперь, в правление ЭзКела, бога-наркотика Второго, мы снова могли покидать Послоград.

В ту поездку нашим спикером были МейБел. Они умели произносить это имя: Эз/Кел.

За недели, прошедшие с нашего последнего вылета, пейзаж внизу сильно изменился. У отрогов скал, там, куда приходили умирать биомашины, лежали скелеты. Луга перерезали тропы, протоптанные сначала машинами, потом теми, кто шёл в город в поисках наркотика, и под конец теми, кто покидал город с целью, так и не понятой нами. Город съёжился, буквально обескровленный чрезмерным количеством смертей.

Мы сели там, где земля была вспахана, но не так, как раньше, а по-новому. Возникало новое общество. Пока ещё слабое. Фермеры снова были зависимыми, теперь от другого наркотика, но это было всё же лучше, чем быть просто измождёнными сумасшедшими, как раньше. Так что у нас не было выбора, приходилось торговать дурью.

Мы со своими чипами летали туда, где не было громкоговорителей. Мы находили ариекаев, которые думали, что правителем и голосом Послограда по-прежнему остаётся ЭзРа, неизвестно почему молчащий в последние дни. Несмотря на артикуляцию МейБел, мы не были уверены, отдают они себе отчёт в переменах или нет, пока они, взяв наш диск пальцами дающего крыла, не начинали проигрывать файлы и слушать голос ЭзКела.

Я хочу ещё прежнего, сказал один фермер. Он пытался припомнить, как мы торговали раньше: вздорные предки нынешних терранцев научили ариекаев торговаться, когда впервые прибыли на планету. Он неумело предложил нам ещё своего медицинского оборудования в обмен на другие чипы ЭзРа. Мы объяснили, что их у нас нет. Зато другому фермеру новый голос пришёлся по вкусу. Он показал нам несколько своих жвачных, которые испражнялись горючим и его составляющими: он даст нам больше животных, чем раньше, если мы дадим ему ещё ЭзКела.

Были ли те ариекаи, которые предпочитали ЭзКела, более умеренными? Было ли в них больше спокойствия и сосредоточенности, чем в тех, кто по-прежнему лихорадочно жаждал ЭзРа? Конечно, теперь в периоды между экстазом и новым уходом в себя, в затишье между двумя неизбежными приёмами наркотика, к ариекаям стало проще подступиться. Новая версия Языка от ЭзКела делала их более уравновешенными, чуть более похожими на прежних Хозяев, бок о бок с которыми мы выросли.

Мы пробовали влиять на возникновение новых общественных структур. Мы пытались воссоздать канал передачи необходимых нам товаров. И в каждом пейзаже, над которым мы пролетали, мне виделся мёртвый Скайл — в городе, свернувшийся калачиком там, где должны были отказать его эоли; среди показавшихся под нами первых холмов.

Мы летели над заброшенными руинами ферм, над цистернами, где, согласно прежним договорам, должна была приготовляться еда для нас: богатая питательными веществами смесь; над пузырями с воздухом Терры, где росло зерно; над съедобными животными и полотнищами мясной ткани. Всё развалилось и рухнуло, хотя кое-что ещё можно было спасти. Наши команды делали, что могли, заманивая воздушные железы в помещения, реставрируя повреждённые родильные загоны. Мы находили новых смотрителей-ариекаев, отрывками краснобайства ЭзКела приводили их в чувство и одновременно им давали радость, а потом заманивали на фермы помогать нам. Они лечили здания и налаживали каналы, по которым в город текло то, в чём мы нуждались. Клеточки пищи, толкаясь, словно электроны в проводах, устремлялись в Послоград.

Теперь, когда перистальтическое движение импорта возобновилось, можно было почти не обращать внимания на город, жители которого больше не подвергали нас атакам. А чтобы они были посговорчивее, оставалось лишь бесперебойно транслировать заявления бога-наркотика в выздоравливающие районы. Но мы, разумеется, так не делали. Каждый из нас испытывал тревогу и чувство ответственности за биополис. С другой стороны, мы не ожидали, что вмешательство ЭзКела окажется таким энергичным. Точнее, Кела. Кел, а с ним и вторая половина бога-наркотика, не ограничивались простыми заявлениями и осторожными вылазками в город в поисках нового правительства ариекаев: ЭзКел выставляли себя напоказ.

Комитет мог попытаться положить этому конец. Эз был нашим пленником. Сколько он ни старался — всегда очень заметно — придумать что-то своё, обернуть ситуацию в свою пользу, ничего у него не выходило. Поначалу он делал в основном то, что ему велели мы, потом — то, что ему велел Кел. Меня беспокоил Кел: его жажда власти. Мы говорили ему, что он наш, и мы решаем, что делать ему, а заодно и Эзу, и поначалу так и было, пока он не вспомнил все тонкости пребывания у власти.