История Персидской империи - Альберт Олмстед

И все же если греческие мыслители и присвоили себе восточную науку, как правило, без особой благодарности, то была существенная разница в их подходе. Вавилонский астроном или человек, измеряющий веревки, со своим прозаическим поиском конкретных фактов, простыми, но эффективными инструментами, подавлением личного тщеславия и претензий на первенство открытия в процессе векового накопления данных — прежде всего со своим постоянным использованием высокоразвитой математики для решения задач — вскоре начал бы чувствовать себя как дома в компании современных ученых.

Греки почти всегда видели что-то мистическое в числах. Доведенное до абсурдной крайности Пифагором и его учениками, это было почти в равной степени заметно в мышлении Платона и членов его академии. Восточная наука развивалась в направлении, которое всегда лежало в тени храма. Если она всегда оставалась практической, то для ума восточного человека «практической» потребностью был показ таинственных путей звездных богов образованным людям.

Восточная наука никогда не подвергала сомнению существование богов; с самого своего зарождения греческая философия была агностической, если не явно атеистической. Восточные ученые довольствовались тем, что повторяли учения о Вселенной, почитаемые с древних времен, которые приписывали Сотворение мира своим божествам. Новая греческая религия — орфизм также придерживалась учения о Вселенной, удивительно похожего на учение финикийцев. Ионийским мыслителям, напротив, пришлось открывать для себя строение Вселенной. И все же даже в их поиске изначальной субстанции они не могли полностью освободиться от влияния восточного мышления. Фалес нашел эту субстанцию в воде, первозданной мгле, знакомой нам по библейскому рассказу о рае. Его соотечественник Анаксимандр представил грекам полезные восточные изобретения — солнечные часы, карту Земли и схему расположения небесных тел, — но когда он определил свою превозданную субстанцию, она была «безграничной», порожденной Тиаматом, вавилонским хаосом.

Вскоре после персидского завоевания Гераклит из Эфеса дает нам первый намек на то, что греки соприкоснулись с персидской религией, потому что он ставит в один ряд магов с лунатиками, Bacchae, Lenae и Mystae. Завоевание не препятствовало развитию ионийской философии. Анаксимен из Милета, Ксенофонт из Колофона и Гераклит Эфесский были известными философами при первом поколении персидских правителей, а Анаксагор — при втором. Поиск изначальной субстанции продолжался, и весь спектр возможностей был рассмотрен в поиске предположений. Научные открытия по-прежнему делались или адаптировались. Но ионийская философия уже шла своим собственным путем и погружалась в метафизику.

Были другие думающие путешественники, которые проникали глубоко в страны Восточного Средиземноморья. И хотя Скилакс из Карианды был карийцем, он на греческом языке описал свои путешествия в Индию. Гекатей из Милета пересек всю Персидскую империю и после своего возвращения составил список географических мест, которые он посетил или о которых он слышал. Периодически он добавлял исторические или этнографические комментарии, похожие на перечни, которые появляются на древних вавилонских табличках. Его труды и таблички утрачены, но большая часть информации, изложенная Геродотом, очевидно, восходит к этим двум источникам.

Из кратких выдержек, приписываемых непосредственно Гекатею более поздними составителями, обнаруживается поразительное знание Внутренней Азии. Хна (Ханаан) представляет собой бывшее название Финикии, городами которой являются Габала, Сидон, Дора, Эга, Гинглимот и Финикуссы. Кардитис и Канитис — большие города Сирии. Камарены — это арабские острова, Кир — остров в Персидском море. Персидские города — это Патрикан, Ханданак и Ситтак, хотя мы знаем, что последний находился на самом деле в Вавилонии. Этнографические описания Геродота были на самом деле предвосхищены: кашшиты одеваются как персы; Мидия — это страна вблизи Каспийских ворот; народ Ниопии одевается как пафлагонийцы; поблизости от гордийцев находится город Матиены; рядом с матиенцами живут колчи из народа месхов; мисийцы расселились неподалеку от реки Араке, катанийцы — у берегов Каспийского моря; вокруг Гирканийского моря стоят высокие, покрытые лесами горы, на которых растут колючие артишоки; к востоку от парфян живут хорезмийцы, которые владеют как равниной, так и горой, заросшей деревьями, артишоками, ивняком и тамариском, их столица — Хорезм. Большую часть этой информации Гекатей, возможно, почерпнул из рассказа Скилакса. От него он, безусловно, получил свои сведения об индусах, обитателях Гайдары и города Гандарики, о городе Каспапире, который расположен напротив владений скифов, об индийском городе Арганте и народах Калатии и Опиэи, живущих неподалеку от реки Инд, и их обнесенной стеной столице, а также о пустыне, которая оттуда простирается до Инда, где тоже растут артишоки.

Во время своих странствий Гекатей посетил египетские Фивы, и там с ним приключился интересный случай. В типичной для греков манере он попытался произвести на варваров впечатление, похваставшись божественным предком в шестнадцатом колене. Жрецы привели его в храм и указали на триста сорок пять деревянных статуй верховных жрецов, каждый из которых был сыном предыдущего, причем каждый из них был человеком, сыном человека, а не бога. Гекатей онемел, когда осознал седую древность Востока.

Вскоре после своего восшествия на престол Ксеркс разрушил часть сокровищницы Дария в Персеполе и построил гарем. На церемонии основания он положил на пласт серы и ароматной древесины глыбу отличного известняка, она имитировала глиняную табличку, так как на ней он велел написать свою собственную версию того, как его отец избрал его своим преемником: «Говорит царь Ксеркс: Моим отцом был Дарий. Отец Дария носил имя Виштаспа. Отец Виштаспы носил имя Аршама. Виштаспа и Аршама были живы, когда Ахурамазда своей волей сделал моего отца Дария царем Земли». Это был прецедент: «У Дария были и другие сыновья, но по воле Ахурамазды мой отец Дарий сделал меня самым великим после себя. Когда мой отец Дарий умер, по воле Ахурамазды я стал царем на троне моего отца».

Так-то оно так, да только это не вся правда. По персидским законам персидский монарх должен был обязательно назначить преемника, прежде чем он осмелится рисковать своей жизнью в войне на чужбине. Старшим сыном Дария был Арробазан; он уже был признан преемником к 507 г. до н. э., когда в одном вавилонском документе упоминается «царский сын Элама». Против его преемничества мог выступить тот факт, что он родился в то время, когда его отец еще жил своей частной жизнью и даже не ожидал, что когда-либо окажется на троне, а его матерью была простолюдинка, безымянная дочь Гобрия. Младший сын Ксеркс (Кшаярша) родился, когда его отец стал императором, а его матерью была Атосса, дочь основателя империи. На Востоке это сильные аргументы, и, когда между сторонниками двух кандидатов на трон возникла жестокая ссора, никто не удивился, когда в конце концов наследником был избран младший сын от более высокородной жены.