Смерть императору! - Саймон Скэрроу

      - Возможно, тебе следовало больше уделять времени тренировкам и меньше есть. Удачи.

Они шли дальше, а человек все больше и больше отставал. Когда колонна перевалила через хребет, Макрон оглянулся и увидел, что тот остановился и сел на пень рядом с тропой. Ни щита, ни шлема не было видно, и он понял, что этот человек сбрасывает свое снаряжение. Затем тропа пошла вниз по дальнему склону хребта, и отставший окончательно пропал из виду. Его лучшие шансы на выживание теперь зависели от призыва Боудикки к своему народу оставить римлян в покое, но Макрон не мог не опасаться, что в одиночку, и имея только меч для защиты, он может стать заманчивым объектом мести для преследующих их иценов.

По подсчетам Макрона, за столь длительный и утомительный марш они прошли около сорока километров и в настоящее время проходили вдоль медленно текущей реки, когда Дециан отдал приказ остановиться и разбить лагерь. Уже сгущались сумерки, и Макрон выбрал место в петле реки, которая защищала их с трех сторон и обеспечивала водой людей, лошадей и мулов. Повозки были расставлены по открытому пространству, а промежутки заполнены заостренными кольями, вырезанными из ближайшей рощи. Боудикка и ее дочери были отцеплены от телеги и сидели, прислонившись к колесам, отдыхая и растирая ноющие ноги.

Когда работы по обустройству лагеря завершились, Дециан подошел к Макрону.

- Один из моих людей пропал. Фасций.

      - Я его видел несколько часов назад.

- И ты позволил ему отстать?

Макрон пожал плечами.

- Он один из ваших. Под твоей ответственностью. Ты должен лучше следить за своими людьми. Даже если они пустая трата времени.

      - Я хочу, чтобы ты взял несколько своих ветеранов, пошел и нашел его. Пока это не сделали ицены.

      - Пошли своих парней, не моих.

Дециан сложил руки.

- Центурион, я отдаю тебе приказ. И поскольку твои люди – единственные настоящие солдаты здесь, как ты с удовольствием отметил, они лучше всего подходят для этой работы. Возьми десять ветеранов и постарайся вернуться в лагерь до наступления темноты. - Он посмотрел на небо. - Час или около того туда и час обратно – этого вполне достаточно. При условии, что вы отправитесь немедленно.

Макрон отдал насмешливый салют. - Как прикажете, господин.

- Ты не обязан любить или уважать меня, Макрон. Благодаря наместнику Светонию, ты просто должен делать то, что я говорю, независимо от того, насколько это застревает у тебя в горле, и какое удовольствие это мне доставляет. А теперь выдвигайся.

Макрон больше не испытывал желания ударить человека по лицу. Его ненависть и презрение вышли за рамки этого. Он отвернулся со свинцовым чувством и вернулся к своим людям. Раздались сердитые и усталые стоны, когда он обрисовал задачу и выбрал себе группу «добровольцев», а затем отвел Вульпиния в сторону.

- Пока меня не будет, позаботься о том, чтобы в момент, когда оборона окончательно будет устроена, был выставлен хороший дозор. - Он ткнул большим пальцем в сторону телохранителей Дециана и гарнизонного отряда Лондиниума. - Я не доверяю этим ребятам в том, что они сделают все правильно, так что если возникнут какие-либо проблемы, то в основном все будет зависеть от наших парней. И их не должно быть, если слово Боудикки имеет вес среди ее людей. Просто смотри в оба, пока я не вернусь.

      - Как ты думаешь, вы найдете отставшего?

Макрон задумался на мгновение. - Сомневаюсь. Не уверен, что хочу этого, но если другая сторона доберется до него первой, то это будет недостойно с нашей стороны. - Затем он занял свое место среди небольшой группы ветеранов, собравшихся перед оборонительными сооружениями. - Так, давайте покончим с этим.

Он вернулся к тропе и повернул на север, набирая темп, когда скованность в ногах начала ослабевать. Пока он шел, он размышлял о своих последних словах, сказанных Вульпинию. Ицены уже стали «другой стороной» в его сознании, и он догадывался, как они отнесутся к Фасцию, если найдут его первыми. Он понял, что уже смирился с тем, что конфликт между римлянами и иценами неизбежен.

                              ******

Дециан забрался на повозку с сундуком и смотрел, как Макрон и его отряд уходят вдаль и исчезают в небольшом лесу, через который проходил путь. Он улыбнулся при мысли о том, что хотя бы пару часов ему удастся провести без присутствия центуриона. Как бы он ни наслаждался своей властью над Макроном, он все же чувствовал себя увереннее, имея за спиной опытного воина, тем не менее ему было не по себе в присутствии компетентных и уважаемых солдат. Он вспомнил свой короткий период службы в качестве младшего трибуна около десяти лет назад, когда он только начинал свою политическую карьеру. Он уклонялся от любой возможности столкнуться с опасностью и заслужил среди центурионов и легионеров своего подразделения репутацию труса. Он даже узнал, что у них есть для него прозвище: «Увиливающий Дециан».

Это все еще раздражало. В то время и с тех пор он оправдывал свое поведение тем, что ему суждено занять высокий пост. Не имело смысла подвергать себя опасности на поле боя, где его потеря была бы бессмысленной, а потеря для Рима той пользы от его будущей службы была бы значительной. Такие, как Макрон, были расходным материалом. Люди калибра Дециана – нет. И все же, когда он сравнивал себя с центурионом, его мучило какое-то подкрадывающееся чувство неполноценности. Он мог быть умнее, богаче и социально выше, но он не чувствовал себя человеком, каким был Макрон. Макрон, казалось, чувствовал себя комфортно в своей шкуре, в то время как Дециану часто было не по себе, и он жил в вечной тревоге, что это заметно другим.

Он уловил запах похлебки, которую его раб готовил возле палатки, и понял, что проголодался. Опустившись на колени, он открыл сундук и осмотрел некоторые украшения, лежащие поверх монет. Последние представляли собой смесь серебряных монет, отчеканенных иценами и тех, что они получили в обмен от купцов. Узоры на местных монетах были грубым подражанием первым монетам, пришедшим к ним из цивилизованного мира, и Дециан рассматривал их с забавой. Эти варвары во многом были похожи на детей, стремящихся подражать взрослым в своем отчаянном желании, чтобы их считали равными. Его слабая улыбка померкла, когда он закрыл сундук. Наместник не обрадуется, когда узнает, как мало он собрал из оставшегося долга. В долгосрочной перспективе аннексия царства иценов могла