Турецкий горошек - Д. Л. Нельсон

– Я возражаю, – говорит Бейкер.

– И я также, – говорит Скотт.

– Мистер Скотт, у нас здесь не судебное разбирательство, как вы сами заметили пару минут назад. – Кэрол улыбается и поворачивается к Робинсону. – Вы позволите этим девушкам высказаться? Они пришли сюда добровольно и хотят сделать заявление перед Советом правления.

Робинсон внимательно прочел положительные отзывы. Я видела, как вялое равнодушие на его лице сменилось озабоченной задумчивостью. Или, по крайней мере, мне так показалось. Он сделал знак Норме принести еще два кресла для девушек.

Облокотившись на ручки кресла, Анита, потупив глаза, смотрит на свои руки, когда к ней обращается Робинсон.

– Мисс Кружновек, что вы думаете о профессоре Адамс как о преподавателе?

Роста в Аните ровно пять футов, а веса, наверное, меньше сотни фунтов. Ее черные волосы, подстриженные по своеобразным геометрическим законам, напоминают мне о модных в шестидесятых годах стрижках «Сэссун». Она говорит охрипшим голосом:

– Уходя из Фенвея, я могла свободно сказать, что мне не нравится профессор Адамс.

Я вижу, что Бейкер, самодовольно ухмыльнувшись, откидывается на спинку кресла. Робинсон поднимает голову.

– Именно поэтому вы и дали такой отзыв? – спрашивает председатель. В руках у него копия, которую он протягивает ей.

Анита берет бумагу и просматривает ее.

– Я этого не писала.

Все, за исключением Бейкера, начинают хором выражать свое удивление. В конце концов Робинсону удается восстановить тишину. Скотт кладет руку на плечо Робинсона, и председатель кивает.

– Вы хотите сказать, что это не ваша подпись? – спрашивает Скотт.

– Я хочу сказать, что это искусная подделка моей подписи. Я также хочу сказать, что никогда не говорила ничего подобного. У меня с профессором Адамс было много разногласий. Она пыталась помочь мне, хотя я в то время этого не понимала. Из-за нее я ушла из этого колледжа, но оказалось, что это было лучшим решением в моей жизни.

– Значит, ты не писала и не подписывала этот отзыв, правильно? – спрашивает Кэрол, просто на тот случай, если члены Совета не уловили смысла ее ответа.

Бейкер подходит к креслу Мэри. Он стоит у нее над душой.

– Неужели вы, мисс О'Брайен, тоже собираетесь заявить нам, что не писали отзыв о профессоре Адамс? И я полагаю, что вы очень серьезно подумали о последствиях.

Мэри отодвигается от него, насколько позволяет ей кресло. Ее глаза кажутся огромными. Она дрожит.

– Мистер Робинсон, директор Бейкер угрожает студентке, – говорит Кэрол.

– Давайте не будем спешить с выводами, – встревает Скотт.

– Я действительно написала этот отзыв, – говорит Мэри. Все вроде немного успокаиваются.

Бейкер возвращается в свое кресло.

– Спасибо, Мэри. Не хочешь ли ты вернуться к своим учебным занятиям?

– Нет.

– Уже пора. Ступай, – настаивает Бейкер. Он делает несколько взмахов рукой, словно приказывая ребенку быстро убраться, оставив взрослых в покое.

– Нет, я еще не закончила, – говорит Мэри. – Я написала этот отзыв, потому что вы, директор Бейкер, сказали, что лишите меня стипендии, если я не сделаю этого.

– Джонатан, это правда? – спрашивает Робинсон.

– Нет, она говорит неправду, – отвечает Бейкер.

– Нет, я говорю правду, – голос Мэри звенит. – Профессор Адамс замечательный педагог и чудесная женщина. – Она берет свой отзыв и рвет его.

– Что касается третьего отзыва, – говорит Кэрол, – то если вы попытаетесь найти реального человека, подписавшегося под ним, то я думаю, что эти поиски займут у вас бесконечно много времени.

– Полагаю, нам нужно обсудить все с членами Совета, – говорит Робинсон. – Я хочу попросить вас всех посидеть пока в Буфике. Норма пригласит вас, когда мы будем готовы.

Мы с Кэрол и девушками покидаем зал заседаний.

Завидев нас, Питер сразу встает. Кэрол пожимает плечами.

Устроившись за столом в Буфике, мы рассказываем ему во всех подробностях о заседании, потягивая кофе. Эта бурда ничуть не изменилась. Меня обступают студенты и коллеги. Система сарафанного радио уже возвестила всем о заседании Совета. Всех в основном интересует, чем закончилось дело.

– Пока мы не можем ничего сказать, – продолжает отмалчиваться Кэрол.

– Я ничего не могу поделать. Она мой адвокат, – говорю я.

Мы разговариваем о моей малышке и показываем фотографии. Принимаем очередные заверения, что она прелестный ребенок. Никто не замечает толстых щечек и лысой головки.

После третьей чашки кофе я вижу, что к нам семенит Норма. Хотя у нее туфли на относительно низких, удобных каблуках, ее узкая прямая юбка сковывает движения. Это не привлекает особого внимания противоположного пола, поскольку ее бедра скрыты под мешковатым свитером.

– Профессор Адамс, члены Совета готовы встретиться с вами и вашим адвокатом.

– Сейчас мы подойдем, – говорю я. Она хмыкает и удаляется без нас.

– Так ей и надо, – говорю я. Питер целует меня в щеку.

Директор Бейкер любезно отодвигает кресло Кэрол, а Робинсон ухаживает за мной. Мы ждем, наблюдая, как они старательно шуршат бумажками.

– Профессор Адамс, – говорит Бейкер, – произошла досадная ошибка, и, разобравшись во всем, мы приняли решение восстановить вас в должности с начала очередного семестра. – Он видит, что Робинсон делает ему знак. – Выплатив вам все причитающееся жалованье, разумеется.

Кэрол начинает говорить, но я останавливаю ее, положив руку ей на плечо.

– Нет, – говорю я.

Кэрол вскидывает голову. Ее глаза широко открыты.

– Я полагал, что именно этого вы добивались, профессор Адамс? Восстановления? – недоумевающе говорит Скотт.

– Верно, но лишь отчасти. Насколько мне известно, у нас в колледже произошел целый ряд подобных «ошибочных» увольнений. Мне не хотелось бы обращаться в суд, хотя я уверена, особенно после сегодняшнего заседания, что у нас много шансов выиграть его. Вы не согласны, мистер Скотт?

– Я не могу дать отрицательную оценку, но…

– Никаких но. Это я не могу работать с человеком, который шантажирует студентов, провоцируя их на совершение неэтичных поступков. Я отзову свой иск из суда, если вы уволите Бейкера и компенсируете мне все денежные потери, включая уплату законных издержек. Я также предпочла бы видеть новый Совет правления, в который войдут представители более широких слоев общества – в том числе женщины, афроамериканцы и представители разных возрастных групп. Я хочу официального извинения. Только на таких условиях я согласна вернуться на работу.