Как выиграть любой спор. Дома, на работе, в суде – где угодно - Джерри Спенс

свои чувства. Вы когда-нибудь видели, во что превращается растение под небрежно брошенной доской, куда не проникает солнечный свет? Оно чахнет. Его жалкие маленькие стебли становятся бледными и скрученными, как спагетти. Подняв доску, мы не осмеливаемся оставить эту хилую загогульку на открытом солнце, потому что она больше не в силах его выносить.

То же происходит и с психикой, когда ее угнетают. Под гнетом чувства коробятся и отчаянно рвутся на волю. Мы боимся. Наша креативность на нуле. Мы изголодались по солнечному свету самовыражения. Наша индивидуальность подавлена. При этом мы носим на лицах искусственные улыбки и маски приличия, чтобы скрыть свои истинные чувства и уязвимые места. Мы притворяемся. Мы должны притворяться. Мы не смеем быть собой. Нам нельзя выставлять свою нежную, скукоженную душу на свет. Мы потерялись под гнетом, потому что никогда не видели себя. Мы не знаем, кто мы. Мы в отчаянии. И наша потребность в контроле становится патологической! Контроль! Ах, эта невротическая, паническая, настоятельная нужда! Агрессия и симбиотическая потребность все контролировать — это признаки невротической борьбы со смертью. Человек так боится умереть, что в итоге не живет.

Контроль как оружие. Проявление силы и осуществление власти в виде контроля — это неприемлемое в любовных отношениях оружие. Единственное приемлемое в любовных баталиях оружие — это любовь. Пожалуйста, не держите свои «пушки» в пределах досягаемости обеих сторон. Оставляйте их за дверью. Будьте безоружными в отношениях. Это не мешает вам быть собой. Вы всего лишь оставили за дверью оружие контроля, контроля над Другим, поэтому Другой тоже может не бояться быть собой.

А вы можете представить себе партнеров иначе? Вы можете представить, как они ложатся вечером спать с шестизарядными кольтами на поясах?

— Спокойной ночи, дорогая. Я тебя люблю, — говорит он и слегка касается кобуры, проверяя, расстегнута ли она.

— Спокойной ночи, — отвечает она. — Приятных снов. — И, повернувшись на бок, оставляет большой палец на курке.

Контролируем, отказываясь от контроля. Люди имеют право выражать несогласие; временами это обязанность. Люди имеют право на свое мнение. И это замечательно, что все мы разные. Проблемы в большинстве семей — куда поехать в отпуск, на что потратить деньги и прочие подобные вопросы — это, в принципе, не проблемы. Обычно существует только одна извечная, глобальная проблема: кто главный? Кто кого контролирует? При ближайшем рассмотрении выясняется, что контроль — это невидимый камень преткновения в большинстве раздоров и споров.

В молодости моя потребность в контроле была более острой, чем сейчас. Она проистекала из страха. Когда я не доверяю Другому, когда я боюсь, что Другой причинит мне вред, когда я боюсь расслабиться, когда, в глубине души, я не уверен даже в себе, потребность в контроле становится насущной. Взрослея и набираясь ума-разума, я понял, что у меня нет ни времени, ни сил, ни, увы, способности контролировать всех и все.

Я мог бы развлечь вас массой забавных историй из своего горького опыта, чтобы проиллюстрировать простую истину, которую здесь вещаю, — что контроль и успешный брак несовместимы. Только когда я окончательно осознал, что не должен контролировать Имаджин, что на самом деле ее не надо контролировать и что, по сути, я не могу ее контролировать, а если бы мог, то разрушил бы наши отношения, только тогда наш брак стал настоящим.

Контроль превращает брак, извините, в какую-то мастурбацию. Другой становится марионеткой, тряпичной куклой, а кукловод поддерживает отношения только с самим собой. Какая странная динамика! Когда один из партнеров контролирует отношения, отношений, увы, нет.

Это понимание не было для меня каким-то откровением или моментом озарения. Оно пришло постепенно, просочилось сквозь плотный, почти непроницаемый барьер, называемый разумом, а потом не раз терялось, забывалось и снова восстанавливалось. Мой открытие было пропитано яростью и утопало в слезах, пока однажды я, наконец, не принял его как данность. Но даже сегодня я иногда срываюсь. И эти срывы воспринимаются очень болезненно. Иногда, к своему стыду и унижению, я ловлю себя на том, что после всех этих лет мучительного познания, после всех торжественных обещаний, которые я себе давал, после твердого решения навсегда одолеть потребность в контроле, я периодически поддаюсь этому животному инстинкту, от которого никогда — да, никогда — полностью не избавиться.

Придирки как метод контроля. Я не перестаю поражаться тому, что Имаджин никогда меня не «пилит». «Почему ты никогда на меня не ворчишь?» — однажды спросил ее я. Потому как поводов для ворчания было предостаточно. Я имею в виду весь постоянно обновляющийся перечень бытовых неудобств — разбросанная одежда, поднятая крышка унитаза, открытая зубная паста, жуткий храп, от которого может снести крышу. «Как можно указывать взрослому мужчине, что ему делать?» — ответила она с удивленным видом. Другими словами, какое мы имеем право контролировать чью-то жизнь? Имаджин рано узнала, что придирки — это контроль в своей самой непривлекательной форме. Его используют страдающие неврозом мамаши и неуверенные в себе отцы, измываясь над беспомощными детьми.

Неспособность проявлять хватку часто ошибочно истолковывается как несостоятельность или слабость. Отказ от контроля часто путают с капитуляцией. Людей, не умеющих быть жесткими, часто ошибочно считают неудачниками. Но контроль в браке не имеет ничего общего с состоятельностью, успехом или даже мужественностью. Как ни странно, все наоборот. В любовных отношениях все мистическим образом работает по противоположным принципам.

27 740 ужинов. Давайте представим себе отношения, в которых оба партнера имеют черные пояса по риторике и оба хотят быть в отношениях главными. Она говорит, что устала и хочет пойти поужинать в Jorge’s. Он говорит, что тоже устал и хочет остаться дома. Очевидно, что кто-то должен уступить, но ни одна из сторон не желает проигрывать, исходя из простого предположения: сегодняшний ужин — один из 27 740, которые среднестатистический человек съедает за свою жизнь. Будь это их последний совместный ужин, я почти уверен, что не было бы ни перебранок, ни конфликта, ни перетягивания каната. Все прошло бы гладко, как по маслу. Все утопало бы в улыбках, слезах, любви и нежности.

Таким же образом можно рассматривать любую возможную конфронтацию — что это последняя поездка домой, последняя возможность купить своей любимой платье, последний раз, когда ее можно сводить на этот отстойный концерт Бартока, где придется сидеть, прилипнув к кожаному креслу, и выслушивать бестолковые оценки надутых индюков в обезьяньих костюмах.

Учитывая, что за всю жизнь мы ужинаем примерно 27 740 раз, только полный идиот будет ставить под угрозу брак ради того, чтобы настоять на своем. Но предположим, что спор между этими двумя обладателями черных поясов скатывается на самое