Империя мертвецов - Кэйкаку Ито

своего рождения и смерти. И я в этом отношении ничуть не отличен от прочих. И дело вовсе не в том, что я бесконечно отсрочиваю собственную смерть.

Я не помню, когда появился на свет. Впрочем, память моя уже порядочно покрылась пылью и ржавчиной. Это произошло больше столетия назад, и я уже перестал понимать, сам ли все помню, придумал или где-то услышал.

Поэтому позвольте начать отсюда. Я очнулся в лаборатории в Ингольштадте где-то в конце восемнадцатого столетия. Не спрашивайте, что я тогда почувствовал. Я еще не знал слов, не понимал, что я такое. Стоило бы, вероятно, начать с того момента, как я научился речи. Впрочем, если признаться честно, то и по сию пору я не ведаю, кто я.

Я с самого начала рожден в теле взрослого мужчины. Весьма обидно, что Мэри Шелли описала меня как пугающее чудовище, однако это позволило мне избежать лишнего внимания, так что мы с ней в расчете. Теперь я даже склонен считать, что она таким образом проявила милосердие. Отмечу также, что ее роман читать намного интереснее, чем сухое и холодное перечисление фактов Роберта Уолтона.

Разумеется, я явился на свет не только стараниями одинокого гения Виктора Франкенштейна. Я совместный проект баварских иллюминатов и Лунного общества. Спешу уточнить, что Виктор все же сыграл в нем ключевую роль. Это был редчайший экземпляр: человек науки, которого тем не менее очаровывали мистические учения мужей вроде Агриппы Неттесгеймского, Альберта Великого и Раймонда Луллия. И первое из его свершений в том, что он наладил диалог двух непримиримых врагов, коими баварские иллюминаты и Лунное общество всегда были.

“Ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным не сотворил я тебя, так что можешь быть свободен по собственной воле и совести – и сам себе будешь творец и создатель. Лишь тебе даровал я расти и меняться по собственной воле твоей”, – вот слова, которые он оставил мне перед смертью. Уже по тому, что на прощание он обратился ко мне цитатой из Пико делла Мирандолы, вы можете судить, какими корнями питался дух этого человека. Думаю, мне стоит пояснить, что Мирандола был первым каббалистом-неевреем. Да, перед смертью Виктора мы с ним забыли о вражде и простились очень мирно. Хочется верить, что там, в стране, окованной льдами, мы наконец друг друга поняли.

Если верить Мэри Шелли, то меня собрали из кусков животной и человеческой плоти. Боюсь, это не вполне соответствует истине, однако и сказать, что я настоящий мертвец, сиречь воскрешенный труп, тоже нельзя. Не было прежнего “меня”, который бы умер. Просто однажды я очнулся. Стряхнул с себя оковы извечного сна. Позвольте высказать предположение: возможно, среди могил ждал своего воскресения глава ордена розы и креста Христиан Розенкрейц.

Итак, я был, и я есмь. Федоров и ему подобные полагают, что я Адам собственной персоной, которого извлекли на свет из-под земли в горах Памира. Верить в это или нет – решайте сами. Отрицать такую точку зрения, конечно, не буду. Как же иначе. Но воскресить всех мертвых?.. Как по мне, мечта несбыточная.

Не знаю, почему не помню ничего до пробуждения: может быть, несовершенство процедуры или же это сон повредил мою память? Даже столетние изыскания пока не дали мне ответа на этот вопрос.

О дальнейшей истории Вы имеете общее представление из романа Мэри Шелли. Я дерзну уточнить только два момента.

Первое: обстоятельства, при которых я сбежал из лаборатории Виктора. Разумеется, вовсе я не заставал обитателей лаборатории врасплох своим неожиданным оживлением. Несколько недель после воскресения меня внимательно наблюдали. Научили самым простым словам. Мы по большей части неплохо ладили. По крайней мере до тех пор, пока Виктор не предложил уничтожить все лабораторные материалы… включая меня.

Второе: растреклятый кабинет на Оркнейских островах. Это правда, что я попросил для себя спутницу. Тогда еще я искренне верил, что медицина может порождать мне подобных. Буду откровенен. Мне кажется, что почти все мои дальнейшие мытарства так или иначе связаны с ней. Не думайте, что я пытался повторить эксперимент. Той личности больше нет и никогда не будет. Можно достаточно близко ее скопировать, но то будет не она. Не думаю, что она бы вернулась даже и в том случае, если бы я составил ее из прежних элементов. Полагаю, тут вопрос души, а не материи.

Я не буду распространяться о том, отчего сорвалась та, что рождена из моего ребра. Так или иначе, эксперимент провалился, она умерла. Последний удар, положивший конец ее безумию, я нанес собственными руками.

Именно тут иллюминаты и Лунное общество прекратили сотрудничество, а вместе с тем умерла моя робкая надежда обрести друга. Я проклял мир, возненавидел Виктора, который вернул меня в него, я убил его невесту, и тогда уже он бросился преследовать меня. Об этом эпизоде Вам тоже известно в подробностях.

На Северном полюсе я собирался умереть. Я не имел ни малейшего намерения перерождаться. Я в самом деле бросился в костер, чтобы оставить от себя лишь пепел. Меня вытащили посланные с особой миссией люди Уолсингема и причинили мне величайшее страдание, но обожженное тело не слушалось меня. Им потребовалось много времени, и они вылечили меня. Я копил силы, чтобы вновь свести счеты с жизнью, но по мере того, как плоть возвращалась на кости, моя решимость угасала, а волны времени разрушили берега моей воли. Чтобы вернуть твердое намерение, которое однажды ускользнуло из моего разума, нужна титаническая сила. Я не обрел ее и по сию пору.

После восстановления я попал в ведение Дарвинов и получил имя Чарльз. Так решило Лунное общество, но, как я потом узнал, по завету Эразма. Быть может, он раскаялся перед игрушкой, которую сам помогал оживить, но думаю, он полюбил меня как человека.

Оправляясь, я узнал, что набирает обороты некроинженерия. Это еще одно обстоятельство, которое отложило мою добровольную смерть. Не думайте, будто я почитал мертвецов за собратьев. У них нет воли, ими помыкают живые. Мое сердце наполнилось отвращением и любопытством. Я сразу понял, что во мне мало общего с этими созданиями, но все же они захватили мое воображение. Пусть мы не похожи, но они мне ближе людей. Естественно, я захотел, чтобы они меня поняли. Как, впрочем, я считаю, что и вы в состоянии понять меня.

Итак, мы с мертвецами различаемся разительно. Я обладаю свободой воли и способен ее отстаивать, у окружающих это не вызывает сомнений, мои движения не отличаются от человеческих. По своему функционалу