Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

– Он поэтому выжил после огнестрельного ранения? – не сдавалась журналистка. – Вы вообще поддерживаете с ним контакт?

Я открыл рот, чтобы ответить, но Тоффи оказался быстрее. В один прыжок он оказался рядом со мной, схватился за микрофонную стойку, притянул к себе и рявкнул на весь зал:

– На сегодня все закончено. Оп-оп, обед на столе, все домой к маме. И если кому-то интересно, у дикого кабана тоже все хорошо.

Это была ложь.

На самом деле ветеринары и лесники его так и не нашли. Мой спаситель бесследно исчез.

Как и Космо.

– Куда мы едем?

– Если я тебе скажу, ты тут же захочешь выйти.

«Мерседес» Тоффи мчался, как по рельсам, по заснеженной дороге, которая здесь, в Целендорфе, была практически в нашем полном распоряжении. Хотя у большинства жителей этого аристократического района перед гаражами стояли джипы-внедорожники, уже при первом снегопаде они не осмеливались выезжать на них на дорогу.

– Он или она? – спросил я и помассировал затылок. В последнее время мигрени усилились, это объяснялось в том числе тем, что я пил слишком мало воды. Раньше я пил не больше, но тогда меня никто и не заказывал и не пытался сжечь.

– Это он. Ты его знаешь.

Хорошо. По крайней мере, это не одно из тех «свиданий вслепую», на которые Тоффи пытался меня уговорить в последнее время. Он постоянно твердил:

– Ты одинок и известен. Парень, настало твое время. Используй тузы, которые подкинула тебе жизнь!

На самом деле я был скорее бедолагой, который чудом спасся, но личная жизнь которого оказалась в руинах. Ким съехала уже шесть недель назад, правда, не к своему студенту. Видимо, их непостоянные отношения были временно заморожены. Я все еще ежедневно рисковал наткнуться на Денниса в подъезде или у мусорных баков, но лишь до тех пор, пока не найду для нас с Йолой доступную квартиру недалеко от ее школы – правда, с моими доходами у меня было столько же шансов, как отыскать в Берлине тротуар без собачьих какашек. Единственная утешительная новость – помимо того, что мы все выжили, – органы опеки отозвали свое заявление о возвращении Йолы биологическим родителям, после того как мы смогли доказать, что Гаральда Ошацки, выдавшего заключение, подкупили. Мелани Пфайфер привлекли на свою сторону, проплатив из кассы проекта Иешуа ее мнимый лотерейный выигрыш, а по уши увязшему в долгах психиатру предложили деньги на лечение рака прямо дома.

К тому же выяснились все обстоятельства с нокаутирующими каплями, и никто больше не думал лишать меня права опеки только потому, что от меня ушла жена. Правда, для удочерения были все-таки желательны более упорядоченные семейные отношения.

– Ладно, последний раз. Как зовут типа, к которому ты меня везешь?

Мы свернули в переулок рядом с Ботаническим садом и поехали по улице Унтер-ден-Айхен в направлении автострады.

– Этмс, – пробормотал Тоффи. Он любил такие игры, даже в зале суда, разговаривая с прокурором, нередко маскировал ругательство типа «тварь» громким «апчхи».

– Брось этот детский сад! – потребовал я. – Говори четко!

– Этмарс.

– ЭДВАРДС?! – вскрикнул я. Резко повернул к нему голову.

– Да, я же говорю. А теперь возьми себя в руки.

Тоффи похлопал меня по колену.

– Ты тащишь меня к человеку, который хотел убить Йолу? – растерянно спросил я.

– А также тебя, и курьершу, и Космо, абсолютно верно.

За нами резко затормозил «смарт», потому что Тоффи сменил полосу, не включив поворотник. Позади засигналили, на что мой адвокат показал средний палец.

– Они собираются отпустить его.

– Эдвардса? – Я не мог поверить его словам.

– Не просто так, конечно. – Тоффи открыл консоль между сиденьями и вытащил жвачку из пластиковой банки. Мне не предложил.

– Он австралиец. Шли долгие закулисные переговоры. Его вышлют из страны. Самолет сегодня вечером. Но я не представляю себе, что машина когда-либо приземлится в Сиднее.

– Ты думаешь…

– Я думаю, что мы живем в мире, где авиалайнеры исчезают в океане – навсегда. Все возможно, разве нет?

Тоффи говорил, чавкая, и в другой раз я заставил бы его выбросить жвачку из окна, но сейчас у меня были другие проблемы.

– Он все еще сидит в Моабите?

– Нет. Его перевели в более надежное место. Под охрану пяти вооруженных парней, по сравнению с ними GSG 9[35] выглядит как студенческий клуб дебатов.

Тоффи повернул свой лимузин налево, на Шлоссштрассе. Издалека я увидел красное клинкерное здание ратуши Штеглица.

– Эдвардс связался со мной три недели назад. Хотел, чтобы я помог ему. Но я отказался.

– О, спасибо! Решение наверняка далось тебе нелегко.

– Немного. – Тоффи шутливо улыбнулся. – Но коварный подонок пытался повлиять на меня. Он предоставил кое-какую информацию и хотел, чтобы я прекратил дружбу и все деловые контакты с тобой.

– Что он сказал?

Улыбка Тоффи исчезла.

– Думаю, тебе лучше услышать это от него самого.

– Нет, спасибо. Меня это не интересует. Я больше не хочу видеть того типа.

– И Космо тоже?

Я вопросительно посмотрел на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Эдвардс утверждает, что знает, чем занимается сейчас твой брат.

Тоффи резко перестроился вправо, и автоматически включившиеся фары осветили въезд на многоярусную крытую парковку, которая вообще-то не должна была эксплуатироваться, потому что относилась к офисному комплексу округа Штеглиц. Уже несколько лет высотка в сердце города пустовала из-за опасности отравления асбестом, который использовали при строительстве.

Немного спустя я уже находился на двадцать третьем этаже этого обреченного на снос небоскреба и смотрел в глаза мужчине напротив, который, имей он выбор между собственной свободой и моей смертью, выбрал бы последнее. Я читал это в его глазах.

Любой бы прочитал.

Видимо, к встрече готовились давно и тщательно. Мое имя стояло в нескольких списках – на парковке у лифта их сначала проверил полицейский в черной маске, без бейджа и каких-либо опознавательных знаков, намекающих на его звание. Второй раз – на выходе из лифта, а потом еще раз, уже перед входом на пустой этаж. Там меня встретил такой же военизированный великан, чей набедренный пояс с трудом выдерживал все, что на нем висело: пистолет, наручники, дубинка, раздражающий газ, нож.